Лицо для Риты. Александр Витальевич СпаховЧитать онлайн книгу.
Вот работенку хочу тебе предложить. Деньги нужны? – говорил я, глядя, как он разливает водку по строгим, вывезенным с Родины стопкам.
– Никогда не помешают. Ну, за встречу! – Коля выпил, вытер губы тыльной стороной ладони и сказал: – Ладно, команданте, работаем. Ну, а как мне тебя теперь называть?
– Зови меня запросто – Борис Витусович Беринг.
– Ну и нагородил! Проще надо быть! Народней. Хотя бы как в прошлый раз. Помнишь? Юлий Афанасиевич Никитин. Простенько, но с российскими корнями.
– Извини, ничего другого под рукой не оказалось. Потерпи меня таким недельки две, Николаша.
ГЛАВА 4. ПОНЕДЕЛЬНИК. РИТА
В понедельник, вопреки строгим рекомендациям синоптиков, над Францией было безоблачно. Местное солнце проскользило, не встретив сопротивления, над Эльзасом, блеснуло в водах Марны, легко управилось с Шампанью и только тогда, основательно опершись на стеклянные бока Дефанса, вдумчиво приступило к кропотливому процессу инспектирования тупичков и закоулков на склонах горы Монмартр, в северной части известного города. Окно на седьмом этаже дома номер одиннадцать по улице Фраментан оно отыcкало без особого труда. Часы вокзала Сен-Лазар в этот момент пробили ровно семь раз.
Рита уже не спала. Тревога каплей тяжелой холодной ртути плескалась в ее сердце.
Сегодня, в десять утра, Рите назначено явиться в нотариальную контору мэтра Оливье Гибера, имея с собой перечисленные в письме документы и само письмо. Улица Шатедум, шесть. Недалеко, можно дойти пешком.
Это письмо Рита получила необычным образом. Примерно месяц назад его нашла в своем почтовом ящике тетя Юлия, та самая, у которой Рите и Косте Воронину нравилось поливать цветы. Письмо, написанное на французском языке, имело английский перевод и было обращено к мадам Р. Пестовой.
Некий мэтр О. Гибер приглашал третьего марта (вписано от руки) госпожу Пестову по поводу посмертного завещания ее мужа. Имя мужа не указывалось.
Гирлянда воспоминаний пришла в движение и засверкала новыми огнями и красками. Рита, казалось бы, успокоившаяся и отдохнувшая от страданий, заново пережила череду испытанных чувств. Боль, страх, горечь покинутой женщины и злость на КВ были самыми простыми из них, самыми ясными. Кроме них, Рита различила и смутное беспокойство от неизвестных, но заведомо грозных сил, которые, как почувствовала Рита, три года спали или, вернее, дремали, а сейчас заворочались, готовые проснуться. И ничего хорошего от их пробуждения ждать не приходилось. Она отчетливо ощутила опасность. Но, к удивлению, нашлось место и хрупкому живчику жалости к себе в огромной гулкой пустоте потери.
– Что же со мной делают, – прошептала тогда Рита.
Она никогда, даже в самый тяжелый час, не желала КВ смерти. Словно по забывчивости не погашенная в дальнем чулане лампочка, в самом укромном уголке ее души светилась надежда, что наступит день – и КВ, как и прежде, окликнет ее у метро и поведет за собой. А сейчас некто обнаружил лампочку,