Викинги. Скальд. Николай БахрошинЧитать онлайн книгу.
только привалил для верности еще пару камней. А зачем, для чего смотрели – не объяснил. Только сказал: «Запомни, Любенюшка, это место крепко-накрепко. Для чего – потом поймешь».
Мальчик честно и долго оглядывался, запоминая приметы. Закрывал глаза, повторял по памяти ради усердия.
Запомнил.
И совсем было собрались домой, решили – переночуем, а посветлу начнем сплавляться. Только Любеня и здесь нашалил. Предупреждал его дядька, накрепко предупреждал, чтоб без него – ни шагу от укромного становища, места, мол, опасные. А он проснулся раньше и решил – пока дядька спит, сбегать на гладкий песчаный плес, встретить первый луч Хорса. Ребята говорили – если первый луч встретить, можно любое желание загадывать. Только – чтоб обязательно первый, самый-самый, ни второй, ни третий. Иначе – не сбудется ничего. А к первому – еще поди, проснись. Дома никак не получалось.
Так и выскочил на открытый берег. Ждал лучик, а появились свеи. Выплыли из тумана прямо на него.
Случайно?
Потом, повзрослев, Любеня часто задумывался, что такое случай. Если пряжа жизни предопределена богами, если нить судьбы каждого тянет мудрая богиня Мокошь, что спереди похожа на девку, а сзади – совсем старуха, истлела и внутренности видны, то, получается, ничего случайного нет.
Вот он, Любеня, не послушался дядьку, выскочил без опаски на открытый берег, привлек свеев. А если бы послушался? Глядишь, и его жизнь повернулась бы по-другому, и дядька бы уцелел. Сплавились бы по реке, вернулись к родичам. Кто знает…
Судьба или случай? И откуда берется случай, если судьба предопределена? Наверное, прядя нити жизни, богиня Мокошь цепляет ногтями и от этого завязываются неожиданные узелки, догадывался он. Узелки – и есть случай, от них нить не рвется, тянется, как и раньше, но уже в другую сторону. Наверное, так…
Впрочем, это было потом, а пока он просто сжимался в комок на днище чужой ладьи. Неслышно молил богов, просил духов предков, все видящих с высоты Ирия, надоумить мать, где искать пропавшего сына…
3
Свеоны не стали возвращаться, добивать волхва. Решили – сам умрет, с такими ранами все одно не живут.
Но Ратень был еще жив. Ему удалось перевернуться с живота на спину, сам не понимал, каким чудом. Так и лежал на спине, смотрел в бездонное, бесконечное небо. Небесная глубина опускалась к нему, а он так и пил ее глазами, растворялся в ней и словно бы поднимался навстречу.
Руки и ноги волхв больше не чувствовал, он почти ничего не чувствовал. Боли не было. Самое удивительное, что боли совсем не было, хотя, наверное, со стороны и взглянуть страшно на его раны, думал он отрешенно, словно о постороннем.
Нет, сначала, когда рубили – была. Острая, горячая, охватывающая все тело языками пламени. Потом прошла. Только холодно стало, словно он лежал на снегу, а не на теплой, живой земле. Холод, кажется, проникал всюду, отдаваясь ледяной занозой в глубине головы и мешая думать. Но не слишком мешая.
В сущности, волхв давно знал, что так случится.