Эпоха вечного лета. Максим СавельевЧитать онлайн книгу.
понятный вывод, мы принялись за починку. Предприятие сопровождалось запахом солидола, постоянным сплёвыванием сквозь зубы и лёгкими полуматерными жаргонизмами.
Женечка играла неподалёку. Жертвой её игры на сей раз стала соседская кошка, которую надо было постоянно кормить из бутылочки, пеленать, укачивать, укладывать спать и катать в игрушечной колясочке. Благо кошка была ласковая, любила, когда её тискали, и роль маленькой лялечки оказалась ей не в тягость. Единственной неприятностью в этот прекрасный день и стали Женечкины проклятые сопли. Через каждые десять-пятнадцать минут сестрёнка подходила ко мне, одной рукой укачивая в коляске кошку, а другой волоча мокрый, не до конца отжатый платок, и тоненьким, гнусавым голосом вещала: «Баксиб, Баксиб, у бедя сокли». Причем слово «сокли» она произносила противно-протяжным, гнусавым голосом… «Со-о-о-окли». Я мыл под колонкой руки и высмаркивал Женечку. Потом под этой же колонкой Женечка споласкивала платок и удалялась.
Через какое-то время пацаны уже не могли сдерживать смех.
– О, сокли идут! – хихикал Саня, завидя Женечку, волочащую коляску с завёрнутой в полотенце кошкой и с платком на вытянутой руке.
– Чего мы мучаемся, Макс?! Давай соклями смажем цепь, и всё! – подливал масла Серёга.
Мне, по правде сказать, тоже было смешно. И надо же было такому случиться – в тот самый момент, когда я больно прищемил палец пассатижами и, скорчившись, прыгал, подошла Женечка, затянув своё: «У бедя со-о-окли».
– Ах, сокли! Сокли у тебя?! Когда эти твои блядские сокли закончатся?! – взбесился я. И, выхватив платок, стал его топ тать. Рукой, с которой чуть ли не капал солидол, я яростно размазал сопли по всей Женечкиной физиономии. Опустив голову, Женечка постояла какое-то время и тихо побрела в сторону дома, волоча за собой коляску. Когда боль утихла, я вымыл под колонкой руки и лицо, сполоснул поруганный мною платок и пошёл за ней. Женечка, сидя на узкой деревянной лавочке, беззвучно плакала. Рядом с ней безмятежно умывалась ласковая кошка. Я увидел огромные, капающие на её платьице слёзы, и мне сделалось так больно, как не было ещё, наверное, никогда.
– Прости меня, Жень… – смог только выдавить я. Женя спрыгнула с лавочки и, уткнувшись лицом мне в живот, обняв меня, заревела уже в голос. Я почувствовал на себе её горячие слёзы. Всю эту боль! Это была боль пошатнувшейся обнадёженности. Мне было страшно. Мы долго стояли так. И я просил прощения у своей сестрёнки первый раз в жизни.
Прошло пару дней, и всё забылось. На выходные мы с бабушкой поехали в нашу городскую квартиру по случаю какого-то собрания ЖКО. Бабушка взяла меня с собой в качестве тяговой силы. Какие-то банки и бутылки вздумалось ей перетащить из дома в кладовку. Ну да не суть… Когда в понедельник мы вернулись обратно, нас, сходящих с автобуса, приметила Женечка и побежала навстречу. Из обрывков фраз запыхавшейся и радостной Женечки мы поняли, что платок ей больше не нужен.
– Что, сопельки прошли? – умилённо защебетала