Все из-за меня (но это не так). Правда о перфекционизме, несовершенстве и силе уязвимости. Брене БраунЧитать онлайн книгу.
что редко приводит к важным, устойчивым изменениям. Когда же мы докапываемся до корней проблемы, то видим, что именно стыд заставляет нас ненавидеть свое тело, бояться отвержения, избегать риска, скрывать часть своей жизни или своего прошлого, которые, как нам кажется, могут осудить. Те же силы действуют, и когда мы ощущаем, что подвергают сомнению нашу способность быть матерью, или когда чувствуем себя слишком глупыми и необразованными, чтобы заявить о себе, выразить свое мнение. Пока мы не поймем, что главную роль здесь играет стыд, мы можем только подлакировать действительность. Но мы не заглушим старой пластинки у нас в голове, которая заводится снова и снова, терзая нас вариациями на тему «я какая-то не такая». Например, гадкое чувство, возникающее у нас во время работы или учебы, редко имеет отношение к нашим способностям, скорее – к этому подлому внутреннему голосу: «Да кто ты такая, чтобы…» Стыд заставляет нас придавать такую важную роль чужому мнению, что мы теряем себя, изо всех сил стараясь соответствовать всеобщим ожиданиям.
Стыд: безмолвная эпидемия
Когда годами изучаешь такую тему, как стыд, легко забыть, сколько людей ее просто не выносят, боятся ее. Мой муж часто напоминает мне, чтобы я не переживала, когда, представившись исследователем чувства стыда, я вижу мгновенно вытянувшиеся лица, как будто вдруг чем-то сильно завоняло. Пару лет назад произошел случай, благодаря которому я многое поняла о стыде и о том, что для выработки устойчивости к стыду очень важны храбрость и сочувствие.
Я летела в Кливленд читать лекцию в университете Кейс Вестерн Резерв. Только я устроилась у окна, как на сиденье у прохода плюхнулась крайне энергичная дама. Я видела ее в аэропорту, она без умолку болтала с другими пассажирами и работниками авиалинии. Устроив небольшую пробку в проходе, она наконец запихнула сумки под сиденье спереди, повернулась ко мне и представилась. Мы с минуту поговорили о погоде в Хьюстоне, а потом она спросила: «Ну а чем вы занимаетесь и зачем летите в Кливленд?» Как только самолет взлетел, я, слегка повысив голос, ответила: «Я – исследователь и лечу в Кейс читать лекцию». – «Вот здорово, – сказала она. – А что вы изучаете?» Все еще перекрикивая рев моторов, я наклонилась к ней и ответила: «Женщин и стыд». Глаза ее расширились, и она в восторге воскликнула: «Вау!» Потом наклонилась ко мне так, что верхняя часть ее тела нависла над сиденьем, расположенным между нами. «Женщина-эстет! Как интересно! Расскажите поподробнее!» К этому времени мотор уже работал тише. Я улыбнулась и сказала: «Не “эстет”, а “стыд”». – «Стыд?» – переспросила она упавшим голосом. «Да, – ответила я. – Я изучаю стыд и разные последствия его влияния на жизнь женщин». На этом наш разговор окончился. Дама отвела глаза и сказала, что ей надо передохнуть. Мы три часа сидели в своих креслах молча. Я то и дело чувствовала, что она украдкой поглядывает на меня и на экран моего ноутбука. Раз десять я в ответ поворачивалась к ней и приветливо улыбалась, но она немедленно притворялась спящей.