Ошибка Бога Времени. Инна БачинскаяЧитать онлайн книгу.
громко: – Эй, время, стой! Хоть на минуту! Хоть на секунду! Нет, на секунду мало, этого никто не заметит. Лучше на час. Или нет! Лучше вернись назад… Я подумала недавно, что вокруг нас становится все меньше и меньше тех, кто помнит нас маленькими… в распашонке, с первым зубом, в школьном платье, в белом фартучке…
Мамочка, помнишь, как горько я плакала, когда кошка Муся отняла у меня котлету? Я не помню ни Муси, ни котлеты, помню только, как ты рассказывала. А однажды я потеряла школьный портфель! И плакала от страха перед учительницей Людмилой Григорьевной, которую боялась, а вовсе не потому, что мне было жалко тетрадки и букварь.
«Тонкослезка!» – говорила соседка-портниха тетя Катя. У нее еще была такая странная фамилия… сейчас… сейчас… Вспомнила! Шарварок! Екатерина Даниловна Шарварок! А ее мужа звали Василий Иванович, был он военный доктор и носил длинные седые усы, как у Тараса Бульбы.
Я действительно часто плакала… по всякому поводу… и без повода. Кто-то сказал, одна французская писательница, страшно модная когда-то, что дети даже плачут радостно… разумеется, благополучные дети, а не голодные. Я была благополучной девочкой! Ты, мамочка, берегла меня от малейшего дуновения… жизни, не говоря уже о тебе, папуля. Юлечка, деточка, свет в окошке, красавица, умница, самая-самая… Лучшее – детям! Юлечка! И никак иначе!
Одна ты, бабушка, называла меня Юлькой. «Юлька, паршивая девчонка! – кричала ты. – Опять с мокрыми ногами! Опять с непокрытой головой ходишь! Опять урок музыки пропустила! Ох, возьмусь я за тебя, ты у меня дождешься!»
А я тебя, бабочка, нисколько не боялась… Мир вокруг меня был полон ласки, тепла, обожания. Я никого не боялась! Я была как тепличное растение под колпаком с особым микроклиматом. Бабушка, помнишь, ты говорила, что у всякого человека есть ангел-хранитель? У меня их было много. Вы все были моими ангелами-хранителями. А потом у меня появился еще один – я встретила Женьку, и вы передали меня новому ангелу… из-под одного колпака – под другой.
Жень, ты помнишь, как мы воровали малину в чьем-то саду? Ночью, в грозу? Ты снял рубашку, и тело твое, гладкое и сильное, как у дельфина, блестело от дождя в сполохах молний, а крупные ягоды малины казались черными! Мы рвали их и жадно запихивали в рот, давясь и умирая от хохота… под оглушительные раскаты грома прямо у нас над головами. Я видела красные царапины от малиновых колючих стеблей на твоих плечах… Ты был красив, как языческий бог… А потом мы вдруг перестали рвать малину…
Ты смотрел на меня, и даже в темноте я чувствовала твой взгляд, и сердце мое сжималось от сладкого ужаса. От предчувствия того, что должно было произойти… Твои губы были холодны от дождя и пахли малиной… Мы целовались поспешно, жадно, неумело – я, во всяком случае… Так же, как за минуту до этого глотали малину, прижимая ягоды к небу языком, расплющивая их там и давя, и вытирали с лица малиновый сок пополам с дождем… Целовались, как никогда потом… Помнишь, Женька, что было дальше? Помнишь? Ты прижал меня к себе, мокрому, скользкому, исцарапанному малиновыми стеблями, так сильно, что я задохнулась…