Бульвар рядом с улицей Гоголя. Герман КанабеевЧитать онлайн книгу.
едя. Огромный и могучий.
– Зимой расскажу, – отвечал дед.
– Почему зимой?
– Так понятнее будет, – говорил дед, не оборачиваясь на меня, и добавлял: – Хватит болтать. Послушай, как поют провода.
Я останавливался и слушал.
Провода вдоль железнодорожного полотна действительно пели. Звук был странным. Похожий на стон рвущейся гитарной струны.
– Деда, о чем поют провода?
– О многом, – отвечал дед, – о расставании, о встрече, о любви, о ненависти – обо всем, что чувствуют люди, едущие в поездах.
Когда песня проводов становилась громче и казалась тревожной, дед брал меня за руку и стаскивал с полотна.
Мы отходили на несколько метров, и я ждал удара ветром от поезда. Мне казалось, что в этот момент я перемещаюсь в другой мир. В такой мир, где есть только ветер, оглушающий свист состава, грохот колесных пар и все, что чувствуют люди. Только без самих людей. Словно в поезде и нет людей. Только их чувства, которые им уже не принадлежат.
Дед всю жизнь проработал на железной дороге. На станции Облако. Дежурным стрелочного поста. Если кто-то называл его стрелочником, это могло стать причиной серьезной драки. Дед ненавидел это слово.
Метрах в двадцати от платформы находилась наша деревня на десять домов. Все, кто жил в Облаке, работали на станции.
Мы с дедом были вдвоем. Я не помнил матери и отца. Всегда был только дед. Он и я.
Два раза в день он брал меня с собой. Мы шли к стрелочному посту. Слушали песни проводов. После стрелочного перевода дед вел меня к заброшенному железнодорожному полотну, находившемуся чуть в стороне.
Мне не нравилась эта дорога. Рельсы здесь были ржавыми. Они не блестели так, как на той, по которой несутся поезда. Здесь не было проводов, а значит, не было их песен. Половина шпал отсутствовала, и полотно походило на старческий беззубый рот. С одной стороны – той, что ближе к лесу – рельсы обрывались.
Здесь тоже был стрелочный пост. Через него можно было перевести поезд на рабочие пути или туда, где рельсы обрывались. Каждый раз дед проверял работоспособность механизма. Если что-то было не так, он говорил мне оставаться на месте, а сам шел домой за солидолом.
Он тщательно смазывал каждый болтик. Проверял, работает ли, и, довольный, смотрел туда, где обрываются рельсы. Потом в другую сторону, словно ждал поезда.
– Дед, зачем ты следишь за этим постом? – спрашивал я. – Здесь же все равно не ходят поезда.
– Не ходят, – отвечал дед, – но последний поезд пройдет именно здесь.
– Что за последний поезд? Расскажи!
– Мой отец, твой прадед, рассказывал, что по этой дороге пойдет последний поезд. Поэтому стрелочный пост нужно держать исправным. Вовремя сделать перевод, чтобы поезд ушел туда, где кончаются рельсы.
– Почему он последний, поезд этот?
– Потому что на нем можно доехать до счастья, – отвечал дед.
– Счастье – это станция такая?
– Да, наверное, станция, – дед улыбался и гладил меня по голове. – От Облака до Счастья, думаю, пару дней пути.
Дед умер, когда мне исполнилось десять лет. Из города приехала немолодая дряблая женщина с уставшими глазами. Сказала, что она – моя тетка, и забрала в город.
Через двадцать лет в январе, сразу после новогодних праздников, я вернулся на станцию Облако. Зима была крепкой, снежной и скрипучей. Как только вышел из поезда, понял, почему станция называется «Облако». Сопки, между которыми спряталась деревня, засыпало снегом, и казалось, будто это кучевые облака.
С собой из города я захватил солидол. Домой к деду заходить не стал. Да и не был уверен, что дом еще стоит. Мне было нужно на стрелочный пост.
Я шел по путям. Теперь моего шага хватало, чтобы спокойно идти через одну шпалу. Наверное, я уродился в деда. Может, со стороны теперь тоже похож на медведя?
Я дошел до старого полотна и нашел стрелочный пост.
Рычаги не поддавались. Я долго мучился с ними, пока не услышал песню проводов над головой. Это было странно. Над старыми путями не было высоковольтной линии. Песня становилась звонче, и я почувствовал легкий ветерок вдоль путей. Такой бывает, когда состав подходит к станции. Я почувствовал, как задрожали рельсы.
Что было сил навалился на рычаг и перевел стрелку с рабочих путей на те, что обрываются ближе к лесу.
Поезд несся с невероятной скоростью. Я еле успел соскочить с его пути. Когда он пролетал мимо меня, время словно замедлилось и в окне одного из вагонов я увидел деда. Он смотрел на меня и улыбался. Я крикнул что было сил:
– Дед, ты счастлив?
– От Облака до Счастья два дня пути, – услышал я в ответ.
Поезд ухнул в лес, оглушив меня пронзительным свистом, и исчез.
Холмгород
Лучший друг мертвецов
Этот город маленький. Сорок минут в поперечнике от Слободы до Пивзавода.