Вначале была любовь. Философско-исторический роман по канве событий Холокоста. Том II. Николай Андреевич БоровойЧитать онлайн книгу.
может быть красивее и вожделеннее настоящей француженки, и в особенности – эльзаски! Он иногда смотрит на белокурую польку в ресторане, и вспоминает себя лет в пятнадцать, когда верхом мечтаний была ночь с стройной француженкой немного постарше, с волосами цвета соломы и роскошной спиной, которую они так любят выставлять на показ! Вот, если бы ему случилось затянуть одну такую в постель, Краков уже не казался бы ему так неприятным, вот ей-богу! И что же? Хоть кто-нибудь из его новых товарищей и собутыльников попытался понять, что ему нужно в душе и сосватать ему какое-то местное чудо, белокурое и стройное? Да где там! Зато Беккер снова сегодня с утра тянет его на концерт! Да какого черта, в самом деле! Работа – работой, но у него уже три месяца не было женщины и если так пойдет дальше, то он снова начнет забивать до смерти заключенных, иначе нервы в порядок не привести. А впрочем – пусть будет хоть концерт, ей-богу. Сегодня скука что-то в особенности зелена…
Глава пятая
ДУРМАН
«Ладно, черт с тобой! Схожу я с тобой сегодня на концерт, уговорил!» – мысленно произносит оберштурмбаннфюрер Бруно Мюллер, глядя в лицо начальнику полиции генерал-губернаторства Герберту Беккеру, вслух же говорит – я бесконечно благодарен герру групенфюреру за возможность провести время в его компании и истинно по-немецки! Они вскидывают руки и прощаются до вечера.
Бруно Мюллер усмехается себе – эка он завернул, «истинно по-немецки»! Умеет, черт, сказать иногда словцо, если найдет вдохновение!.. А впрочем, всё верно: немца, как его любят рисовать, попробуй представь без мления от романсов Шуберта и Гуго Вольфа, без восхищения сонатами Бетховена и «настоящей немецкой музыкой» в симфониях Брамса. Да знает, знает он все эти имена, и музыку их слыхивал не раз, ведь недаром учил в университете право – просто не любит. Вот не любит и всё! Ну не понимает, не чувствует, равнодушен! Вот ведь какая вещь – бывают настоящие немцы, люди долга, полезные своей стране, о которых даже иногда вспоминает фюрер, но которые при этом терпеть не могут всех этих ваших «бахов», «брамсов», «моцартов» и кого там еще. Бывают, и имеют право быть! Это если в шутку. А если серьезно – пес с ним, пусть будет хоть концерт с Брамсом и Бетховеном, со сладкими улыбками Беккера и фальшивыми объятиями и разговорами адъютантов генерал-губернатора, с которыми они уже три раза пили шнапс и считаются лучшими друзьями, но только не одиночество в пустой квартире. Сегодня оно ему почему-то, в отличие от обычного, в особенности невтерпеж…
…О, ну конечно! Бетховен и Моцарт, и вместо Брамса – его учитель, жена которого барахталась с ним ногами вверх, Шуман. Кто бы сомневался! Да и черт с ним – оберштурмбаннфюрер чувствует сейчас себя в зале маленького ресторанчика, во двориках на улице Флорианской, неожиданно замечательно. Ресторанчик – один из тех, которые называются «Nur