Пиранья. Жизнь длиннее смерти. Александр БушковЧитать онлайн книгу.
зданием с узорчатыми башенками, изящными куполами, каменным кружевом галерей и россыпью колонн. В голову поневоле лезла всякая чепуха касаемо джиннов, знойных красавиц в прозрачных покрывалах и злых магрибских колдунов.
Внутри, правда, революционная власть навела должный аскетизм: мозаики остались, но исчезли ковры, золотые светильники и прочая движимая роскошь. Да и мозаичные стены кое-где почти сплошь залеплены плакатами, портретами президента и лозунгами – непонятная Мазуру арабская вязь на синих, черных и алых полосах материи (зеленый цвет во всем, что касалось идеологии, был под негласным запретом, поскольку был тесно связан с исламом, а значит, и с усердно искоренявшимися феодальными пережитками. Без него не могли обойтись разве что в тех случаях, когда приходилось изображать деревья, которых не могли лишить зеленого колера никакие реформы и декреты). Повсюду деловито сновали люди в форме – или, в крайнем случае, в хаки без погон, – кто-то нес бумаги в папке, кто-то просто так, в руках, в обширных залах, превращенных в канцелярии, трещали пишущие машинки, спешили запыленные курьеры, на лестницах и в коридорах статуями застыли народо-гвардейцы, в черных беретах, с автоматами, с гранатами на поясах. С первого взгляда становилось ясно, что ты угодил в святая святых победившей революции.
По сторонам покрытой изумительным узором бронзовой двери навытяжку замерли часовые. Мазура с Ганимом пропустили сразу, не расспрашивая, – стоявший чуть в сторонке усатенький офицерик, едва завидев входящих, мигнул суровым стражам, и те синхронными движениями отступили на шаг, один вправо, другой, соответственно, влево. После чего вновь застыли, воздев подбородки и тараща глаза куда-то в светлое будущее. Ганим привычным рывком распахнул перед Мазуром тяжелую половинку высоченной двери, вошел следом и остался у входа, вытянувшись на введенный британцами манер: ладони на бедрах, руки согнуты в локтях.
За столом, заваленным бумагами, картами, рисунками и разноцветными папками, Мазур увидел здешнее, прости, отечество, за кощунство, Политбюро практически в полном составе: генерал Касем, генерал Барадж, генерал Асади, генерал Хасан. Пятой и последней была Лейла, хотя и в военной форме, но без всяких знаков различия – при всей своей прогрессивности и тяге к реформам молодые революционеры были мужчинами, притом аравийскими, и присвоить военный чин девушке, пусть даже старой соратнице по конспирации и равноправному члену президентского совета, у них рука не поднялась бы. Хорошо еще, в министры произвели, опять-таки вопреки канонам.
Все пятеро были, на иной взгляд, возмутительно молоды, не старше Мазура, а Лейла с Асади даже младше. Молодые офицеры, выходцы из бедных семей, которых султан и англичане на свою голову выучили в Европе, отчего-то чересчур оптимистично полагая, что эти поднятые из грязи, облагодетельствованные плебеи станут верными псами режима и преданными друзьями британского престола. И дочка преуспевающего архитектора, тоже учившаяся в Европе, где нахваталась бунтарских идей, главным образом