Агент его Величества. Вадим ВолобуевЧитать онлайн книгу.
неудачи никто не поддержит его, зато будет множество таких, которые с удовольствием подставят ему ногу. Окружающие принимали его за матёрого волка дипломатии, и он усиленно старался соответствовать этой репутации. Но мысли его оставались в разброде.
От Нью-Йорка до Вашингтона двести тридцать миль или примерно сто пятьдесят вёрст. Лошадь такое расстояние покрывает дня за четыре, а если ехать почтовыми, то можно уложиться в сутки. Но американцы – народ предприимчивый, а потому давно уже проложили от одного города к другому железную дорогу.
Костенко не стал откладывать свою поездку, справедливо рассудив, что сделать это сейчас, пока эскадра ещё не окружена сетью соглядатаев, будет намного легче и безопаснее. Вокзал находился на другом конце Нью-Йорка. Чтобы добраться до него, пришлось пересечь чуть не весь город. Это было на руку русскому агенту. Блуждая по прямым, как шахматные линии, улицам американского мегаполиса, он впервые вдохнул запах чуждой ему жизни и получил возможность оценить свой уровень языка в общении с незнакомыми людьми.
С моря Нью-Йорк выглядел как обычный портовый город. Позеленевшие от сырости деревянные строения, множество судов у причалов, суета на пристанях. Улицы по ширине своей не уступали петербургским, а классическая простота планировки обнаруживала педантичную душу голландцев, основавших здесь колонию двести пятьдесят лет назад. Если бы не грязь и не обилие хаотично разбросанных лавочек, город мог бы привести в восторг даже ревнителя военной дисциплины государя Николая Павловича.
Костенко медленно продвигался по средоточию американской жизни, с детским восторгом озираясь вокруг. Английская речь, звучавшая отовсюду, пробуждала в его душе странное ощущение сбывшейся мечты. Обилие негров невольно заставляло поёживаться с непривычки – они мерещились ему таинственными и непонятными существами, от которых лучше держаться подальше. Всё это очень отличалось от чопорного, сурового Петербурга, где согбенные чиновники во фраках скользили вдоль стен, заискивающе кланяясь встречному начальству, а дворники и прохожие снимали шляпы перед проезжающим губернатором. Здесь люди вышагивали, высоко подняв головы, не шарахаясь от грохочущих экипажей, а простолюдины словно соревновались в достоинстве с богачами. Через улицы – неслыханное дело! – там и сям висели яркие полотнища с рекламой и объявлениями. Трёх и четырёхэтажные дощатые дома были раскрашены в яркие цвета, создавая ощущение праздника. Странно было видеть всё это человеку, привыкшему к гранитным громадам николаевского Петербурга. Не было здесь ни чиновных мундиров, ни гусарских доломанов, ни гимназистских курточек, люди одевались кто во что горазд, словно соперничали друг с другом в вычурности одеяния. Даже дома, казалось, кричали прохожим: «Взгляните на меня! Другого такого вы не найдёте нигде на свете».
Близость войны давала о себе знать. Всюду ездили конные разъезды, маршировали отряды волонтёров.