Ода абсолютной жестокости. Тим СкоренкоЧитать онлайн книгу.
чему радоваться?
У Лосося всё время проблемы с бабами. Они его не любят. Нормальный вроде мужик, достаточно крепкий, спокойный. Ничего особенного. Но дурак: любит бабу, которой он – до фени. Когда другие к нему лезут, отталкивается от них. А эта ему не даёт.
– Опять Ринка?
Он кивает.
– Я тебе уже говорил – завали её в поле да отымей как хочешь. Сразу полюбит.
– Я не ты.
Усмехаюсь.
– Конечно.
Марва приносит мне еду: густую наваристую кашу с мясом, яблочный сок, свежие овощи. Ем с удовольствием. Марва смотрит на меня.
– Что смотришь?
Марва уходит, покачивая бёдрами.
– Вот чего, думаешь, она так на меня пялится? – говорю.
– Ну?
– Я её как-то в углу зажал да отодрал во все щели. До сих пор от меня млеет. Ты что, так не можешь? Не верю.
– Ага, – Лосось вздыхает.
На самом деле, я могу назвать Лосося своим другом. В той мере, в какой у меня могут быть друзья.
У меня могут быть друзья, говорю я себе.
Едим молча. Появляется Пузан, проходит мимо нас в заднее помещение кухни.
Доедаю.
– Ну, смотри, – говорю Лососю.
– Угу, – хмыкает он.
Я снова во дворе. Надо ехать к амфитеатру. Меня ждёт работа.
Проезжая через деревню, я ловлю чей-то взгляд. Когда на меня смотрят просто так, я этого не замечаю. В этом взгляде я чувствую ненависть. Оглядываюсь. В двух метрах от меня стоит вчерашняя женщина, встреченная мной в поле, а за её спиной – мужчина, крепкий, бородатый, черноволосый. В его руке – кнут. Он отталкивает женщину назад, размахивается и бьёт меня кнутом.
Горячая кожаная змея обвивается вокруг меня, мужчина дёргает, и я слетаю с лошади. Я не знаю этих людей, но они могут знать, кто я. Они обязаны знать, кто я.
Мужчина заносит надо мной топор, я выворачиваюсь и вскакиваю на ноги. Мои руки стянуты кнутом, но это не мешает. Я взмываю в воздух и бью мужчину в грудь, он падает. Женщина прыгает мне на спину, но я уже освобождаюсь от кнута и бью её по голове кулаком. Кастет с шипами разрывает ей лоб, она падает. Мужчина неловко встаёт с земли. В его руке – топор, но он не знает, что с ним делать.
Я снимаю с пояса семихвостку с крюками. Надо преподать урок быдлу.
– Ну что, сука, – говорит он, – на женщин легче нападать?
Неожиданно ко мне возвращается абсолютное хладнокровие. Я выпрямляюсь, держа плеть в правой руке, и сверлю мужчину глазами.
– Нет. На женщин нападать труднее, потому что их приходится насиловать. Мужика достаточно просто убить.
Это выводит его из себя. Он бросается на меня с криком. Я увёртываюсь, подставляю ему подножку и бью тяжёлой плетью по спине. Крюки рвут его холщовую рубаху, впиваются в кожу и выдирают куски мяса. Пока он не встал, бью второй раз, третий. Он рыдает, пытается отползти. После пятого удара на его спине уже нет ни рубахи, ни кожи, плеть выдирает куски мышц и органов. Женщина с раскроенной головой лежит неподалёку.
Заканчиваю экзекуцию. Осматриваюсь.