Не взывай к справедливости Господа. Аркадий МакаровЧитать онлайн книгу.
сверстники, романтики боевых строек: одевался, во что мог, пил, что позволялось старшими товарищами, кормился в долг по абонементным талонам, которые на месяц вперёд выдавала таким же пацанам, как он, сердобольная кассирша Груня в рабочей столовой.
Или он был в то время дураком, или само время было такое, что в этой кручёной жизни Кирилл чувствовал себя превосходно. Полностью счастливым.
Чтобы заработать деньги, а потом за неделю-другую их бездарно спустить приходилось «лопатить» по бесконечным аккордным нарядам по 12–14 часов в сутки, да так, что потом щека сама прикипала к подушке. Редкие свободные вечера он со своими товарищами проводил, конечно, за бутылкой в рабочем общежитии – холодном щитовом бараке-времянке с водой, но без газа. Тогда ещё была такая весёлая запевка: «Оп-па! Оп-па! Жареные раки! Приходи ко мне, матаня, я живу в бараке!»
Постоянное мужское общение и физический труд мозолили не только руки, но и то, что в груди. Цинизм, вседозволенность и право нанести первым удар здесь поощрялись.
Грубая проза жизни только разжигала в Кирилле юное любопытство к ней, к быту настоящих мужчин в его тогдашнем понятии. Романтика комсомольских строек, подогретая в печати, кино и радио выплёскивалась у него иногда в неожиданные стихи, высокие, как стальные конструкции, которые они собирали на монтажных площадках. И в этих строчках всё-таки была своя правда…
Монтажник
Наверху, где воздух режет
Золотая птица дня,
Громыхание железа
В синих высверках огня.
Там работает монтажник —
Облака под рукавом.
Нет монтажника отважней —
Пост высокий у него.
С ним тягаться не берусь я.
Ветер волос шевелит…
Может быть, он тоже б струсил,
Да работа не велит.
Сдвинув каску на макушку,
Перегнулся через край…
У него на побегушках
Служит самый мощный кран.
Ухватясь за балку цепко.
(Что впустую рисковать?)
Он себя стальною цепью
Для страховки приковал.
Из-за тучи с башней вровень
Связка белая лучей…
Солнца жаркие ладони
На его лежат плече.
Зноен час перед обедом…
Рукавицы пальцы жмут
– В рукаве его заветном
Гром и молнии живут.
Но иногда Кириллу становилось невыносимо жутко от непонимания окружающими его чувств и рождённого этим, одиночества. Тогда он, зарываясь в подушку, плакал под пьяный гул и бред своих неспокойных товарищей.
Кирилл и теперь не может до конца понять, почему он не спился и не пропал в таком базаре-вокзале. Мельница молола, жернова крутились, и участь, попавших под её колёса, печальна и трагична.
Прошлое всегда печально и трагично даже тем, что оно прошлое.
И тогда в его жизни появилась девушка, сразу и навсегда, хотя слово «навсегда» предполагает завершённость чувств, конечность, жизненную точку, а не многоточие.