Свет в окне. Елена КатишонокЧитать онлайн книгу.
снисходительно пояснила Таисия Николаевна. – Такой роман отгрохала – закачаешься!
– Интересно, – ему действительно стало интересно, – а как называется?
– Так роман-то у нее украли!
Ответ был настолько неожиданный, что Карл остановился. Он представил, как вор проходит ночью в калитку, осторожно поднимается по ступенькам («осторожно: вот эта проседает») и, на цыпочках пройдя мимо полусложенной старушечки, лезет в буфет за рукописью. Или в сундук?.. Таисия Николаевна продолжала, теперь уже с патетическими нотками в голосе.
История звучала трагически и вместе с тем абсурдно. Ксения работала над романом несколько лет («какой творческий почерк, какой почерк!»), а закончив, послала его на рецензию в московское издательство («название не имеет значения, вы же понимаете»). Пока суд да дело, подошло время летних отпусков; потом наступила осень, однако издательство молчит, рецензии нет как нет. Ксения, человек деликатный, сама их беспокоить не решалась, как вдруг прошел слух, что вышел новый роман известного московского писателя. Ну роман и роман, мало ли романов пишут; однако тема та же, что у Ксении.
– Она, конечно, бегом в книжный – интересно же! Книга нарасхват, ну вы же понимаете. Открывает – и что же?
Выразительно помолчав, машинистка закончила:
– Ее роман!
– Так, значит, издали?
– Не «издали», – ядовито протянула Таисия Николаевна, – а издал. Под своим именем. Название другое, конечно; ума хватило. Стотысячным тиражом, между прочим.
Потрясенный Карл узнал, что знаменитый плагиатор поменял все имена и названия («чтобы нельзя было поймать за руку, понимаете?») и еще какие-то малосущественные детали; что Ксения ездила в Москву, в издательство, но там над ней якобы только посмеялись – доказательств-то нет!
– Подождите, подождите, – забормотал Карл, – а здесь? Черновики… ведь черновик у нее сохранился?
– В том-то и дело, что нет! Все сожгла, все бумажки. В плите. Был у нее один-единственный машинописный экземпляр; ну не глупость ли?
Действительно странно, подумал он. Копирки не нашлось, что ли?
– А Барсуков этот не мог вступиться?
– Кто, Сбурков? Да вы наивный человек – чтобы секретариат нашего союза писателей стал препираться с Москвой? К тому же эта чудачка никому не говорила о романе. Я знала, конечно, как человек пишущий, но она с меня слово взяла, чтобы никому ни-ни. Как-то, помню, Ксения на читке выступила с одной главой, так все в столбняк впали, и Сбурков ваш первый. Потому и не высказался.
– Не понимаю, – Карлушка совсем запутался, – почему же не высказался?
– Зависть, – коротко ответила Таисия Николаевна. – Самое сильное чувство у творческого человека. Сегодня Сбурков тоже, обратите внимание, ни слова не сказал о моем рассказе.
Это прозвучало так горько и снисходительно, словно ничего иного Таисия Николаевна не ждала.
– Вы все это испытаете на себе, когда дело дойдет до вашего сценария, это я вам говорю как человек пишущий; вот посмотрите.
Посмотреть не хотелось. Он наотрез отказался