Ты так любишь эти фильмы. Фигль-МигльЧитать онлайн книгу.
не школы, а подобного предприятия – это сейчас не видно разницы, а разница есть, есть; эти убийства в школе и на бойне, отличающиеся от уголовных только своей безнаказанностью, не сходны и между собой.
Когда мы с Еленой Юрьевной жмёмся по тёмным углам, чтобы перекинуться словцом о Платоне (как все были бы счастливы, будь наша цель простые обжимания; и вот мы таимся с удвоенным рвением), я держусь роли циника – как крайней левой полосы на дороге. Скорость есть скорость; как ты ей возразишь? чем попрекнёшь? какой беспомощный укор бросишь вслед смешанному облачку выхлопных газов и пыли? Сильнее разгоняется только фанатизм на своей спортивной машинке. (Нет, есть всё же предел у метафор, особенно если развивать их последовательно.) И Елена Юрьевна тоже держится репертуара, поглядывая на меня с боязливым застенчивым восторгом: Порок и Добродетель, застигнутые последней грозой посреди пейзажа с приставкой пост-. Очень романтично. Мне – сорок пять, ей – тридцать восемь. Иногда я с мрачным отрешённым интересом гадаю, что будет, когда нас выследят и высмеют.
Фильм может начинаться тем, что кого-то убьют. Или кого-то убивают, и этим всё заканчивается. Всё, что трупом начнётся и трупом завершится, отдаёт шарлатанством. (Не могу найти подходящий пример. Но он должен быть, жалко терять такую формулировку.)
Вот стиль современного кинокритика: лихость, декламация и каламбуры. Передовые дегенераты своего времени держат руку на пульсе эпохи. Вообще-то говоря, они (мы) зажали этот пульс в кулачище, чтобы бился порезвее. Преследуя подобную цель, уместнее хватать за яйца – но с той стороны такая очередь… (Кстати, при чём тут «яйца», если «эпоха»? Ответ: да чёрт побери, это смелая анти-феминистская шутка. Эпоха. Баба с яйцами. Хорош цепляться к текстам, которые не перечитывают даже их авторы.)
Вот стиль современного кинокритика. При нынешнем состоянии киноиндустрии с одной стороны и кинопроцесса – с другой, вся резвость досталась на долю профильных журналов. Жизнь кипит и искусство берёт очередные высоты лишь в одном месте: в башке рецензента. Похоже, что всех остальных они интересовать перестали. Вокруг болото, в котором могут бурлить только неприятно пахнущие газы. Из болота торчит, не теряя энтузиазма, твоя одинокая голова.
Хороший вкус – дело добровольное. Также критику не нужен талант. Критику нужен характер. Страсть. (Ну и мозгов немножко, хотя это скорее бонус.) Критик должен вопить, когда никто не вопит, потрошить, когда уже все наелись; биться, не давая и не прося пощады. Объявить человечеству войну сперва понарошку, а потом втянуться. Обнести свою башню из слоновой кости частоколом и украсить его отрубленными головами режиссёров. Рассылать проклятия как энциклики. Завалить трупами колодцы, к которым приходят на водопой простодушные толпы воскресных зрителей. Добиться того, чтобы для людей профессии страх был первым и основным вызываемым им чувством, а для мирян – только его голос звучал голосом человека. Из сердца своей тьмы