Ты так любишь эти фильмы. Фигль-МигльЧитать онлайн книгу.
и по щеке погладил. Что это, думаю, сверхчеловеческая попытка спасти наш брак? И какая же печальная вышла улыбка… Наш супруг редко улыбается, и если уж улыбнётся, то довольно злобно, лицо у него делается, как у Главного Злодея на киноафише.
Наш хахаль тоже, увидев бумер, несколько оторопел. Но потом встряхнулся и говорит: «Вот, значит, как. Ну-ну, поехали». И поехали!
Едва выгрузились, заявился дядя Ваня.
Деревенские говорят матом, но ласково. Когда они начинают говорить матом неласково, это ещё не значит, что разговор движется в сторону мордобоя. Ведут себя, как Пекинпа: брешут, брешут, а дашь по рылу – так и разобидятся: говорить говори, а рук не распускай. Ну где так делается?
Хахаль, правда, их построил немного: теперь если уж придут убивать, то всем скопом и с дрекольем – а кто ж им даст столько выпить, тут бабы крепкие.
И вот, пялится дядя Ваня, со всем почтением, на бумер и, похоже, забыл, зачем пришёл. Хахаль стоит с государственным казначейским билетом наготове, но дядя Ваня не такой, чтобы хвать бабло и восвояси; ему пообщаться нужно, без обид. А о чём с ним общаться? Беседы никакой, познания все огородные. Улыбается своим ужасным ртом. У деревенских зубов, по-моему, никогда ни у кого нет, невзирая на возраст, только чёрные пеньки торчат, а рядом что-то железное, изредка золотое. Хахаль стоит, ждёт. Вот тебе село и вотчина, чтоб тебя вело да корчило.
– Дядя Ваня! Курить будешь?
– А чего ж, – вздыхает дядя Ваня, – можно. И покурить, и закусить…
Хитрый его взгляд хахаль игнорирует, и дядя Ваня, который пустил эти слова так, на дурку – авось прокатит, – не расстраивается. Он берёт сигаретку и сторублёвку, присаживается на крылечке и, выворачивая худую шею, опасливо косится на окна. Если наш хахаль третирует родной народ рукой твёрдой, но дружелюбной, то Принцесса на него просто плюёт. Не снисходит. Может цыкнуть, может сказать: «прочь с дороги». И вот что: народ тотчас видит, что Принцесса его презирает, но не боится – и преисполняется респектом и благоговением. «Истосковались по розгам», – говорит об этом наш хахаль. Он часто говорит злые насмешливые слова, но настоящей злобы в нём нет – да и не сказать, что ему по-настоящему смешно, – поэтому им все недовольны: и Принцесса, и интеллигентные друзья народа с соседней дачи, и сам народ.
Дядя Ваня свою дозу знает точно: полчаса хахаль ему уделит. За это время нужно успеть высказаться о внутренней и международной политике, – где списком, где поимённо. Как хахаль ни пытается свернуть беседу на грибы, сенокос или хотя бы перспективы фермерского движения, дальше Америки, Чубайса и ВВП та не уходит. Это особая народная ирония. По правде, чувствую, дяде Ване и на Америку, и на Чубайса, и на ВВП десять раз тьфу-тьфу, и говорит он о них, чтобы тишком, сумрачно посмеяться над городским хмырём, хахалем «барыньки» – который в сенокосе и фермерском движении понимает ещё меньше, чем деревенские – в делах Чубайса. При этом наш хахаль уверен, что сенокос неизмеримо важнее Чубайса, а дядя Ваня вообще ни одну вещь на свете