Сталин. Большая книга о нем. СборникЧитать онлайн книгу.
Кремля. Он имел чин генерал-полковника. Попутно выдвигали и другого сына Якова Эгнаташвили – Василия. Он был, как я говорил, секретарем Верховного Совета Грузии.
Александр умер в 1948 году. Похоронили его в Гори. Я был на тех похоронах, они были очень пышные.
После смерти Александра Сталин приблизил к себе Василия. Тот подолгу жил у Сталина, а когда вождь приезжал в Цхалтубо, они все время проводили вместе.
После смерти Сталина, буквально на следующий день, Василий был арестован. Берия обвинил его в доносах на него самого и его окружение, так называемую менгрельскую группу. Василия Эгнаташвили освободили на второй день после ареста Берии.
Едва закончив свое повествование, Владимир, или Вилли, как его называли в Тбилиси, Асатиани предложил познакомить меня с Тамарой Геладзе.
– Почему у нее такая фамилия? Не родственница ли она матери Сталина? – спросил я.
– Не просто родственница, а внучка ее родного брата. Она вам сама обо всем расскажет.
И вот через несколько минут я уже разговариваю с Тамарой Геладзе. Ей немного за 70, и внешне она очень похожа на Светлану Аллилуеву, дочь Сталина и свою троюродную сестру.
Любопытно, но сама Светлана признавалась, что во время пребывания в Грузии ей не удалось познакомиться со своими родственниками со стороны Кеке.
«В Грузии было много незаметных, скромных дальних родственников с ее стороны, все они никогда ничего себе не требовали и старались жить незаметно. Инженер, винодел, дирижер оркестра, учитель – они были грузинами и никогда не стремились к Москве. Я знала лишь троюродную сестру отца – старуху Евфимию, как-то перед войной приехавшую в Москву повидать отца, и он узнал ее после нескольких десятилетий.
Сейчас я никого не могла разыскать, чтобы расспросить их о бабушке. Партия и правительство дали мне шофера, но не захотели помочь найти родственников-грузин. Может быть, могли бы рассказать мне что-либо о преследовании их после хрущевской речи? Я не знаю ничего о них, кроме того факта, что они существовали, так как они были детьми этой Евфимии».
Что ж это за время такое было, когда даже о родной бабушке Светлана узнавала не от знавших старуху родных, а из официальных слов работников музея?
«Музей в Гори хранил фотографии бабушки, ее старые очки, больше ничего… Все остальное мне надо было добывать в глубинах памяти “коллективного подсознательного”, в фантазиях, в той церкви, куда она всегда ходила, и в очень немногих рассказах очевидцев. Хотя ее и поместили во “дворец”, последние годы ее жизни обозначены отрезанностью от родичей и друзей: к ней никого не пускали. Кто знает, была ли мирной ее кончина? Отец приехал повидать ее незадолго до ее смерти, и тут она ему и выдала свое последнее материнское слово. Кто узнает, чем прогневили старуху партийные и чекистские стражи? По какой причине она приготовила сыну столь полное презрение к его земной славе? Но ничто не могло изменить ее, она была – как эти горы, как эта сухая земля и скалы».
Выходит, мне повезло больше. Я сумел познакомиться