Хроника жестокости. Нацуо КириноЧитать онлайн книгу.
углу примитивный пластиковый ящик для всякой всячины, в хорошую погоду на каждом балконе проветриваются футоны. В мае на балконах развеваются маленькие карпы[2], в июле выставляются украшения на праздник Танабата[3], все лето стоят горшки с ипомеей – задание детям на каникулы для дневника наблюдений за природой.
В нашей квартире в одной девятиметровке спали родители, вторая была общая, вроде гостиной. Там стояло пианино, которое мать протирала тряпочкой по сто раз на дню. Комната была так заставлена мебелью, что мне приходилось чуть ли не подсовывать футон под пианино, чтобы устроиться на ночь. Но несмотря на тесноту, мне ни разу не приходило в голову, что хорошо бы иметь свою комнату. Все так жили, я была единственным ребенком в семье и считала, что мне повезло.
Каждый день отец переезжал по большому мосту в К. и направлялся на свою фабрику, где делали скороварную лапшу в картонных стаканчиках. Иногда на обратном пути он наведывался с приятелями в какую-нибудь дешевую забегаловку в «веселом квартале» и в такие дни обязательно приходил домой мрачный. Знал, что мать опять будет пилить: «Охота тебе по таким дырам шляться? Мог бы и здесь где-нибудь выпивку найти!»
В М. был свой «веселый квартал», старый, но отец ворчал, что такие места – только для «аристократов», которые поселились в М. давным-давно и воображают о себе невесть что, да еще для клерков, и приличному человеку там делать нечего. Матери нравились старые универмаги в центре, ресторанчики с давно заведенными правилами, и она недоумевала, почему отца тянет в такое вульгарное место, каким она считала К.
Когда я пошла в детский сад, мать стала давать уроки фортепиано на дому. Музыка была единственным увлечением, которым она могла похвастаться перед людьми. У нее была мечта – мечтала давать уроки, когда я вырасту. Дело, однако, ограничилось тем, что она успевала заниматься с детьми только в перерывах между домашними делами. До домашней музыкальной школы так и не дошло.
Для этого в нашей квартире не было места. Когда к нам приходили ученики, я перебиралась из «гостиной» на лестничную площадку и сидела там на футоне, пока не кончался урок. А зимой, в холодную погоду, я сидела в ванной и читала какую-нибудь книгу среди тазов и мочалок.
У ходивших к матери учеников отцы, как и у нас в семье, работали на пищевой фабрике и заводе электротехнического оборудования. Короче, семьи «синих воротничков». По этой ли причине или по какой другой и у родителей, заглядывавших к нам поблагодарить мать за своих отпрысков, и у их детей, приходивших на занятия, явно не хватало внутреннего равновесия – вид у них был слегка растерянный, сомневающийся, будто они не знали толком, чего им надо, но при этом имели такую бойкость речи, какая свойственна людям, уверенным в себе на все сто. Наверняка выражением лица я ничем от них не отличалась.
Мать – человек, ничего не понимавший в реальной жизни. Есть такое слово – «мера», так вот оно для нее не существовало.
Она говорила, что не хочет
Бумажный или матерчатый карп на древке – аксессуар Дня детей, отмечаемого в Японии 5 мая.
Традиционный японский праздник, отмечаемый 7 июля и уходящий корнями в древнюю китайскую сказку о дочери небесного царя. Во время праздника много внимания уделяется детям.