Обреченные. Чак ПаланикЧитать онлайн книгу.
обезьян? – Я слизнула масло с кончиков пухлых пальцев. – Saimiri sciureus тоже?
Отец поперхнулся кофе.
– Кого?
– Это такие миленькие беличьи обезьянки, – пояснила я, похлопала ресницами и кокетливо зарделась.
– Почему ты спрашиваешь?
В ответ я лишь пожала плечами.
– Да просто так.
В том возрасте я так увлекалась обезьянками, что хотела выйти за какую-нибудь замуж. Первым делом, конечно, закончила бы колледж, получила степень за сравнительные постмодернистские исследования гендерной маргинализации, а уж потом стала бы мамочкой миленькой обезьянки.
Родители обеспокоенно переглянулись.
– А как насчет заманчиво толстой штучки Callithrix pygmaea? – спросила я, растопырила перемазанные пальцы и стала их загибать, будто припоминая свидания: – Карликовой игрунки?
Мать протяжно вздохнула, окликнула: «Антонио?» – и подняла бровь, будто спрашивая «Что произошло в Тиргартене, мистер?». Они оба очень неохотно ограничивали мое поведение, но кое-что явно следовало объявить не лезущим ни в какие ворота. Однако пичкавшие меня идеологией свободной любви родители сумели только посоветовать мне практиковать безопасный секс, не важно уж с каким биологическим видом. Вяло улыбнувшись, мама спросила:
– Не хочешь ксанакса, милая?..
– А Chloropithecus aethiops?[11] – продолжила я, приняв взволнованный вид.
В прошлом месяце отец действительно возил меня в Берлинский зоопарк, и эта экскурсия стала прекрасной возможностью для исследования.
Пропитанное ботоксом лицо матери слегка перекосило. Точно такое же кислое выражение было у нее на оскаровской церемонии, когда награду за вклад в киноискусство вручили Тому Крузу; тогда через несколько секунд она сблевала в шикарную сумочку Голди Хоун, чем испортила небольшой драгоценный запас роскошного шоколада и солнечных очков «Гуччи».
В лучшем случае они могли дать мне набор межвидовых презервативов всевозможных размеров и прочесть лекцию насчет того, что я должна требовать к себе уважения со стороны сексуальных партнеров-приматов.
В тот момент я поняла: родители никогда не расколются, что читают мой дневник. Однако раз они узрели одиннадцатилетнюю секс-социопатку, то будут вынуждены его читать. Они побоятся не читать, и я продуманными ложными признаниями смогу ими манипулировать. Теперь они мои рабы.
«Дорогой дневник, – писала я, – сегодня я до отвала башки дула гавайскую травку через бонг, залитый пузырящимся тепленьким слоновьим семенем…» Теперь даже грустно, до чего легко родители приняли мою буйную зоофилию. «Дорогой дневник, – писала я, – сегодня я проглотила ЛСД и нежно подрочила стаду антилоп гну…»
Да, на бумаге я представлялась развратницей, но на самом-то деле была тайным, подавленным снобом. И пока родители воображали гадкие сцены, где я резвилась вдвоем, а то и втроем с ослами и обезьянками-капуцинами, я на самом деле, угнездившись в какой-нибудь корзине с грязным бельем, читала
Chloropithecus aethiops – вид африканских обезьян (