Золото Джавад-хана. Никита ФилатовЧитать онлайн книгу.
к могильным камням вокруг лазаретной повозки, потихоньку закуривали, что-то ели и пили…
Чаще всего Мишке Павлову приходилось иметь дело с кистями рук, которые были рассечены кривыми клинками персидских всадников.
Военно-полевая хирургия того времени уже прекрасно освоила захватывание кровоточащих сосудов инструментами и их лигатуру для остановки кровотечения. Получил широкое распространение и так называемый метод Ледрама, который рекомендовал производить первичные разрезы для того, чтобы расширить узкую раневую щель – считалось, что таким образом можно предотвратить ампутацию. В русской армии вообще велась активная борьба с широким применением удаления поврежденных конечностей, и это даже нашло отражение в воинском уставе, где было прямо указано: «Отсечение руки, или ног, или какой тяжелой операции без доктора или штаб-лекаря отсекать не должно, а должно с их совету как болящего лучше лечить…» Существовала и практика «триажа», то есть сортировки раненых в зависимости от тяжести полученных в бою травм.
Однако медицинские познания самого Мишки Павлова сводились к тому, что он успел случайно подсмотреть, посещая со старым цирюльником полковой лазарет. Да еще, наверное, к паре анатомических книжек с картинками, которые имелись в его походной библиотеке. В наследство от Ивана Карловича досталась Мишке также особенная сумка-«монастырка», в которой находились ножи непонятного назначения, какие-то жуткие пилки, жгуты, лубки, навощенные нитки, иглы и два больших шприца – «прыскала». Кроме сумки, правда, был еще сундучок на замке – для хранения корпии, нескольких флакончиков какого-то настоя, скипидарной мази, мандрагоры и опия. Как и что из всего этого надлежало использовать, Мишка толком не представлял, и почти вся его деятельность в лазарете свелась к бесконечным и безуспешным попыткам хоть чем-нибудь облегчить страдания умиравших солдат. В результате, еще до наступления ночи его сознанием овладело какое-то равнодушное отупение. Даже известие из полкового оркестра о гибели закадычного дружка Сашки Ровенского не произвело на него, кажется, ни малейшего впечатления…
– Тогда покушайте? Вот, у меня есть!
– Нет, Каринэ, нет, спасибо… воды…
Прямо рядом с надгробной плитою потрескивал жаркий костер, сложенный из обломков разбитой телеги. Над костром чуть покачивался потемневший от копоти старый котел.
– Извольте, господин помощник лекаря! – Солдат второго егерского батальона Гаврила Сидоров подал своему земляку большую кружку, наполненную до краев кипятком.
Так уж вышло, что он, получив основательную контузию при отражении конной атаки, задержался при лазарете и на протяжении всего дня помогал по хозяйству: таскал дрова и воду с речки, поддерживал огонь, переворачивал раненых, уносил покойников, даже советовал что-то при случае из своего многолетнего опыта службы. И отчего-то само собой повелось, что впервые в жизни не только этот земляк-старослужащий, но и все остальные солдаты,