Сопротивление материала. Том 1. Старый бродяга. Виктория ТравскаяЧитать онлайн книгу.
топках до последней крошки. И человек, оказавшийся в это время машинистом, почему-то решил, что наш паровоз теряет ход не из-за отсутствия угля, а из-за того, что едет не в том направлении. Где, вы говорите, следующая остановка? В коммуне? Это ещё зачем? Кто-нибудь знает, что это за коммуна? Посмотрите на других – никуда не едут, их и здесь неплохо кормят! А ну, разбирай рельсы!
Ну, и разобрали. Что называется, приехали – только не в светлое коммунистическое завтра, которое, сколько к нему ни стремись, недостижимо, как горизонт, а в тёплое и уютное капиталистическое сегодня. Которое на поверку оказалось не таким уж тёплым и совсем неуютным. Очереди стали намного длиннее советских, так как того, за чем они стоят, стало ещё меньше. Но хуже любого другого дефицита оказался дефицит веры в себя. Уважения к себе. Понимания того, кто мы и куда идём…
У Ивана Ильича была отработанная – можно сказать, выстраданная – метода. Чтобы ребята лучше запоминали исторические факты, он всегда задавал ответившему урок один и тот же вопрос: что ты об этом думаешь? Чтобы на него ответить, было недостаточно вызубрить – приходилось «погрузиться» в эпоху, а погрузившись, примерив её на себя, ученик переставал быть безразличным, утрачивал ту самую отстранённость, которая позволяла, ответив, с лёгкостью всё забыть. Вот и вчера, когда начали проходить Великую Отечественную, Дедов выслушал в общем-то вполне удовлетворительный ответ Шутова о её причинах и, как водится, спросил у Андрея, что тот сам об этом думает. Шутов выдержал паузу (впрочем, было понятно – продуманную заранее).
– Я думаю, что, если бы Советский Союз капитулировал в самом начале войны, то можно было бы избежать всех этих миллионов жертв…
Класс перестал дышать. Рука учителя, уже собравшегося ставить в журнал «пятёрку», зависла над страницей. Он поднял глаза на Андрея, но ничего не смог сказать: настолько внезапной и оскорбительной – как незаслуженная пощёчина – была высказанная мысль. Шутов, пунцовый от собственной дерзости, вызывающе смотрел в глаза учителя. Не получив ожидаемого отпора, он продолжил:
– …и наша страна была бы сейчас такой же высокоразвитой в промышленном отношении, – он на секунду задумался, – да и во всех других отношениях – как вся остальная Европа!
В напряжённой тишине кто-то за последней партой прошептал: «Ни фига се!» «В самом деле», – подумал Дедов, приходя в себя. Не сдаваться! Он не должен поддаваться этому пьяному угару покаяния, саморазоблачения и самоуничижения, охватившему страну, этому долго копившемуся и потому особенно разрушительному протесту. Нельзя позволить себе отреагировать «на эмоциях», это непрофессионально! Для этих ребят, для его ребят, сейчас многое зависит от того, как он себя поведёт. Дедов перевёл дыхание, провёл пятернёй по седой гриве и ровным голосом произнёс:
– Вот как… А можно узнать, какие у тебя есть основания это утверждать?
Класс загудел. Все напряжённо следили за этим поединком.
– Ну…