Брошенные тексты. Автобиографические записки. Игорь ВерникЧитать онлайн книгу.
а другой лег сейчас в мою руку, призывая к унылому труду. Я взял картофелину и начал ее чистить, чувствуя, как в очередной раз на время начинаю превращаться из обезьяны в человека.
Весна. Воскресенье. Мы всей семьей сидим в гостиной за овальным столом, обедаем. Мама рассказывает поучительную историю об умении найти выход из любой ситуации. Это история про мужика, у которого денег было только на батон хлеба. Тогда он пошел на рынок и, проходя мимо большой бочки с медом, будто бы случайно уронил в нее свою буханку. Выругался, достал со словами: «Ну вас с вашим медом, весь хлеб испачкал» и, не слушая извинений ее владельца, довольный, удалился. Всякий раз, когда мама повторяет нам эту историю, она заливается звонким смехом. Папа любуется мамой. Мы с братьями примеряем ситуацию на себя. Вадик с недоверием и опаской, Слава с одобрением, я – с нескрываемым энтузиазмом.
Мама часто говорит про нашу большую семью: «Живем по принципу “спи скорей – подушку надо”». Это когда подушка в доме одна, а народу много и потому все на ней спят по очереди. А когда родители в очередной раз решают, как дотянуть до зарплаты, мама смотрит на мужа синими глазами и говорит: «А все-таки, Миля, хоть на две недели надо будет поехать с детьми в Палангу». «Конечно, Анечка», – отвечает он. «Бедно живем – богато кашляем», – улыбается мама.
В гостиной в трюмо на витых ножках стоит чайный сервиз «Мадонна». Раз в год мама достает чашки и блюдца, расписанные сюжетами из жизни пышнотелой красавицы, и ставит на стол. Папа заваривает черный чай, смешивая два сорта – индийский высший и цейлонский первый, и разливает по чашкам янтарного цвета ароматную жидкость. Мама с наслаждением делает первый глоток и рассказывает историю появления этого сервиза. Родители купили его в магазине «Советский фарфор» на Кузнецком Мосту на следующий день после бракосочетания. Сделали себе такой подарок. Привезли его в свою девятиметровую комнату в квартире на улице Герцена, где кроме них проживали еще 12 соседей. Ставить сервиз было некуда и не на что, и потому он долго лежал в коробке. Затем его достали оттуда и поставили на большой широкий подоконник. Там он и стоял за зелеными шторами, роскошный предмет из другой жизни. Стоял и подглядывал за тем, что стало с жилищем, превращенным в коммуналку, словно вспоминал время, когда в этой большой квартире маленькая счастливая семья собиралась за круглым столом на вечернее чаепитие. За окном в тополиных листьях шумел ветер, звучала музыка. Мама рассказывала это, как сказку, и шла к фортепиано. Открывала черную матовую крышку и с ходу начинала играть, нежно и страстно, радостные и печальные мелодии, как будто вступала в диалог с теми неведомыми жильцами.
Лет в 8–9, в перерывах между школьными домашними заданиями, уроками музыки и сражениями на деревянных шпагах во дворе, я забирался в родительскую спальню, открывал дверцу шкафа и с верхней полки из-за стопки маминых кофт доставал шкатулку. В ней хранились иностранные купюры. Те, что оставались после папиных