Эспер. Людмила ДюбургЧитать онлайн книгу.
Иногда истории из книжки пересказывал, да так, что Клавушка заслушивалась: сердце екало, воображала себя томной французской красавицей, а то и куртизанкой. Закатывала глаза к небу и произносила в нос, как учил Митька: «Же мапель Клодин»[56].
– Митька! Митька, где тебя черти носят, – продолжала неистовствовать матушка.
– Ты поосторожнее, мать, чего кипишь, найдется он, – прикрикнул отец. – Скирдовать-то прибежит, куды без него.
В этот самый момент Митька и верный друг Колька Калинников, приходившийся дальним родственником, обливались потом в прохудившейся кадушке, потягивая холодную обратку[57]. Матушка знала все их тайные места, а про кадку, которую сама же просила в лес отнести и выбросить, пока не догадывалась. Они ее ветками замаскировали и спрятали в маленькой рощице поблизости с домом, чтобы в случае чего тут же выпрыгнуть. Высунувшись из укрытия, убедившись, что матушки рядом нет, друзья улеглись удобнее. Митька достал книжку, положил на траву и, найдя нужную страницу, начал: «Тогда громкое рыдание вырвалось из его груди. Накопившиеся слезы хлынули в два ручья. Он бросился на колени, прижал голову к полу и долго молился, припоминая в уме всю свою жизнь и спрашивая себя, какое преступление совершил он в своей столь еще юной жизни, чтобы заслужить такую жестокую кару».
Дмитрий читал выразительно, делая театральные паузы, меняя интонацию, придавая в нужные моменты драматизм своего голосу, чем не раз доводил впечатлительного друга до слез.
«Так прошел день. Дантес едва проглотил несколько крошек хлеба и выпил несколько глотков воды. Он то сидел, погруженный в думы, то кружил вдоль стен, как дикий зверь в железной клетке», – Митька остановился, прислушавшись, не идет ли кто.
– Ну! А дальше! Дальше-то что? – торопил Колька, чуть не плача. – Неуж не отпустят? Эх, Дантесюшка ты наш! Предали тебя друзья-то! Ироды!
Николай, малолеток еще, младше Дмитрия на три с небольшим года, страсти к чтению не испытывал, но слушать мог часами. Правда, морщился всегда, когда сюжет любовный начинался:
– Да про баб не надо, дальше давай!
Но Дмитрий не пропускал ни одной строчки, а некоторые, «про баб», перечитывал по несколько раз, представляя, что вот он, крепкий широкоплечий парень, белокурый и голубоглазый, одетый в белую рубашку с голубой вышивкой – матушка старалась – видит молодую девушку. Она, точно как в книжке, «с черными, как смоль, волосами, с бархатными, как у газели, глазами». Ее зовут Мерседес. Дмитрий представляет «стройные изящные икры, обтянутые красным чулком с серыми и синими стрелками». Девушка протягивает к нему изящные ручки, «скопированные с рук Венеры Арльской» – надо бы спросить у Жаныча, кто это такая, Венера Арльская. Он берет Мерседес своими сильными ручищами в охапку, поднимает и прижимает к себе… Ух-х! Вот это жизнь!
– Митька, – тормошил друг. – Давай дальше. А то мать найдет, не успеем. Книжка-то огромная какая!
– Вот вы где! – добралась-таки матушка! – Ишь ты, разлеглись
Же мапель Клодин (фр.) – (je m'appelle Claudine) Меня зовут Клодин.
Обрат (обратка – разг.) – обезжиренное молоко.