Клара и Солнце. Кадзуо ИсигуроЧитать онлайн книгу.
она кричала мне из туалета, совмещенного с ванной: «Поскорей, Клара! Мы опоздаем!» – хотя я уже стояла на лестничной площадке и напряженно ждала.
Мы спускались на кухню, где Мама сидела у Островка, глядела на экран своей дощечки и пила свой кофе, а Помощница Мелания держалась поблизости, готовая налить ей кофе еще раз. Времени на то, чтобы Джози с Мамой поговорили, чаще всего было немного, но вскоре я поняла, как важно тем не менее для Джози, чтобы она могла посидеть с Мамой во время этой чашечки. Однажды, когда из-за болезни она большую часть ночи провела беспокойно, я позволила Джози снова заснуть после того, как разбудила ее: думала, правильнее будет дать ей еще немного отдохнуть. Когда она проснулась, она стала кричать мне злые слова и, несмотря на слабость, заторопилась, чтобы успеть на кухню вовремя. Но, когда она выходила из туалета, мы услышали Мамину машину на рассыпанных камешках внизу, поспешили к переднему окну и успели увидеть, как машина удаляется в сторону холма. Кричать на меня снова Джози не стала, но, когда мы спустились на кухню, она не улыбалась за завтраком. Я поняла тогда, что, если она опаздывает к Маминому кофе, то есть опасность, что в ее день закрадется одиночество, какими бы другими событиями он ни был наполнен.
Случались, однако, утра, когда Маме не надо было спешить – когда, хотя она была в своей офисной одежде хорошего уровня и ее сумка была прислонена к холодильнику, она пила свой кофе медленно, даже вставала с высокой табуретки и ходила по кухне с блюдцем и чашечкой в руках. Иногда, стоя перед большими окнами, где на нее ложилась утренняя Солнечная фигура, говорила что-нибудь, например, такое:
– Ты знаешь, Джози, у меня впечатление, что ты зря забросила цветные карандаши. Мне очень нравятся твои черно-белые вещи. Но все-таки скучно без твоих цветных.
– Я решила, мама, что мои цветные – сущий позор.
– Позор? Ну что ты!
– Мама. Я рисую в цвете – это все равно что ты играешь на своей виолончели. Нет, хуже.
От этих слов Джози Мамино лицо преобразилось в улыбке. Мама нечасто улыбалась, но, когда это происходило, ее улыбка была удивительно похожа на улыбку Джози: все лицо, казалось, заливала доброта, и те самые складки, что обычно придавали лицу такое напряженное выражение, становились, меняя форму, складками мягкой шутливости.
– Готова признать. Моя виолончель даже в минуты вдохновения говорила голосом бабушки графа Дракулы. Но твои цветные работы – это совсем другое, это скорее, ну, пруд летним вечером. Что-то вроде. Ты прекрасные вещи делаешь в цвете, Джози. Неповторимые.
– Мама. Родителям рисунки детей всегда такими кажутся. Это эволюционный процесс, биологическое что-то.
– Знаешь, что я думаю? Я думаю, все это оттого, что ты очень хорошую листовочку, которую нарисовала, принесла на ту встречу. На предпоследнюю. И эта девочка, эта Ричардс, сказала что-то чуть-чуть ироническое. Я уже тебе про нее говорила, знаю, но тут опять то же самое. Эта юная особа позавидовала твоему таланту.