В поисках христиан и пряностей. Найджел КлиффЧитать онлайн книгу.
[50], христиане, мусульмане и иудеи этого города бок о бок отправляли свои ритуалы. В толедской школе переводчиков мусульмане и иудеи совместно переводили с арабского на латынь тексты по медицине, науке и философии. Путешественники пересекали Пиренеи, знакомя с исламской культурой и ученостью остальную Европу, и преобразили ее интеллектуальную жизнь, равно как и ее декоративное искусство, рецепты, моды и песни [51]. На закате конвивенсии испанцы стали хозяевами современного, по нынешним меркам, мира.
Толедо стал конечным ярким сполохом того, что можно назвать последним ярким взрывом творческого взаимовлияния культур. По мере того как христианские армии продвигались все дальше на юг, правители уцелевших мусульманских государств Пиренейского полуострова начали опасаться, что их дни сочтены. Когда энтузиазм Альфонсо Храброго завел его слишком далеко и он провозгласил себя императором всей Испании, аль-Андалус наконец прибег к помощи извне [52].
Это стало фатальной ошибкой.
Альморавиды были свирепым мусульманским братством из пустыни Сахара, сложившимся вокруг бескомпромиссного проповедника, настаивавшего на жесткой дисциплине и регулярных покаяниях и чистках. Секта уже распространила свое влияние на юг, на области Африки южнее пустыни Сахара и на север в Марокко, и только и ждала того, чтобы перенести его через Гибралтарский пролив в Испанию. Едва прибыв туда, альморавиды решили, что их собратья по вере – свора полоумных гедонистов, и вернулись домой, чтобы вооружиться фатва – решением муфтиев, основанном на принципах ислама или прецедентах мусульманской юридической практики, которое подтвердило бы их право сместить испанскую элиту. По их возвращении гордые арабы аль-Андалуса скрепя сердце повиновались. Новый халифат династии Альморавидов [53] должным образом объединил сварящиеся города-государства и отбросил христиан, пока сам не обленился и не был изгнан альмохадами [54], еще одной берберской династией, чьи войска хлынули через Сеуту [55].
Альмохады были еще более фанатичными фундаменталистами, чем альморавиды, и взялись преобразовывать аль-Андалус в государство джихада.
Давным-давно, когда ислам распространился за пределы Аравии, его ученые разделили весь мир на Дар аль-Ислам, или «дом ислама», и Дар аль-Харб, или «дом войны». Согласно этой доктрине, долг первого воевать со вторым, пока второй не исчезнет совсем. Вооруженный джихад (само слово «джихад» переводится как «борьба» и часто обозначает внутреннее стремление к благодати) был божественно санкционированным инструментом экспансии. Когда «дом ислама» распался на фракции и мусульмане начали воевать с мусульманами, зачахла сама сильная рука священной войны. Но движение альмохадов отвергало подобную немощь и не только подвергло жестокой критике собратьев-мусульман, но и объявило вечный джихад против испанских христиан и евреев. Согласно
В конечном итоге синагога была взята штурмом толпой христиан и превращена в церковь Санта-Мария-ла-Бланка. Водоворот соперничества городов-государств и взаимовлияния культур, возникший в результате распада аль-Андалуса, сравнивали с итальянским Ренессансом. См.: Maria Rosa Menocal. The Ornament of the World: How Muslims, Jews, and Christians Created a Culture of Tolerance in Medieval Spain (Boston: Little, Brown, 2002), 40–41, 144.
Среди самых влиятельных в культурном плане фигур аль-Андалуса был певец из Багдада Зириаб, который стал законодателем мод и манер исламской Испании и привез с собой на запад репертуар, состоявший из десяти тысяч песен о любви, утрате и тоске. Когда арабские песни пересекли Пиренеи, не в последнюю очередь вместе с захваченными в плен квийянами – или девушками-певицами, – то достигли ушей французских трубадуров, оказали значительное влияние на европейские музыку и литературу и, возможно, вдохновили концепцию куртуазной любви. Fletcher. Moorish Spain, 43–45; Menocal. The Ornament of the World, 123.
Зириаб скончался в 857 году; влияние аль-Андалуса могло отчасти сказываться в Европе, однако произведения французских трубадуров появились лишь после Второго крестового похода, а концепция куртуазной любви начала формулироваться в «Трактате о любви» (1186) Андрея Капеллана, то есть за три века до падения аль-Андалуса. –
Альморавидов призвал эмир Севильи Мухаммед ибн Аббад аль-Мутамид, известный замечанием – после падения Толедо перед армиями Альфонса Храброго – мол, «лучше быть погонщиком верблюдов в Африке, чем свинарем в Кастилии». Fletcher. Moorish Spain, 111.
Династия была основана Юсуфом ибн Ташфином, главнокомандующим альморавидов, который в 1086 году стал полноправным эмиром. –
Новые правители не уничтожили полностью прочно укоренившуюся в аль-Андалусе тенденцию к учености. Ибн Рушд, известный на западе как Аверроэс, был главным судьей Севильи до тех пор, пока Альмохады не послали его королевским лекарем в свою столицу Марракеш. Его комментарии к Аристотелю, где утверждалось, что наука должна стоять выше религии, поскольку Господь создал логичную вселенную, которую можно постичь при помощи разума, были переведены в Толедо и подтолкнули развитие схоластики, господствующего философского и теологического учения средневековой Европы. Рационалистическая позиция Аверроэса нашла, как это ни странно, сторонника в лице халифа династии Альмохадов Абу Якуба Юсуфа и была увековечена в «Символе веры Альмохадов» 1183 года, но с ростом религиозной нетерпимости философ был отправлен в изгнание, а его книги сожжены. История жизни современника Аверроэса Мусы ибн Маймуда, известного на западе как Маймонид (В русской литературе – Моисей Египетский. –
Подобно альморавидам, альмохады изначально являлись религиозным движением, возникшим в Северной Африке на волне исламского очищения и против нарушения альморавидами ряда норм ислама и объявившим священную войну альморавидам, на руинах государства которых в Тунисе и Марокко основали собственную династию. –