Напокишу. Книга о моем отце. Вячеслав СмирновЧитать онлайн книгу.
нас не насторожило, черствые мы, равнодушные люди. Это когда не видишь человека 20—30 лет, а потом вдруг встречаешь – тогда да, изменения заметны. А папа жил все эти годы с нами, менялся изо дня в день медленно, незаметно, старел, его одолевали недуги, а для нас это было привычно, потому что происходило постепенно, не вдруг.
Каждый день думаю о том, что все могло бы быть иначе. Хотя папа, конечно, все равно бы когда-нибудь умер. Но если бы не наше наплевательское отношение – он, быть может, прожил бы еще несколько недель, месяцев, лет. Вот о чем я думаю всегда.
Теперь уже я хожу с мамой на дачу – вместо папы. Правда, отношусь к этому с некоторым раздражением, поскольку вопрос продовольственной безопасности не стоит, а ходить на дачу – долго, утомительно и бессмысленно.
Папа закрывает ворота на даче, 1986 год
Мама на обратной дороге, помимо рюкзачка, взяла ручную кладь – пакет с какой-то морковкой, чем-то еще. Всю дорогу пытался у нее забрать груз, чтобы она не несла его. Мама уворачивалась, не давала мне взять пакет. Все время говорит, что она выносливая. Я ей говорю, что она старая, и не нужно бахвалиться своей мнимой выносливостью, кому-то что-то доказывать. Но разве маму убедишь? Упрямая она. Не заметила, как загоняла папу до смерти, а теперь и себя выматывает. Нет смысла в этих нагрузках и трудовых подвигах. Даже не знаю, как с ней еще разговаривать.
Порой подступают мысли, что мама умрет на даче или по дороге на дачу. Тут даже экстренную помощь посреди чистого поля не окажешь. Невеселые, в общем, мысли.
Наступит лето – опять каждый день придется следить, чтобы мама не упахивалась на грядках, не перерабатывала. Не работать заставляем, а, наоборот, настаиваем, чтобы она не работала. Что за поколение такое?! Словно цель перед собой поставила: умереть от тяжелого непосильного труда.
Вечер, на заднем плане мама готовится к урокам. Возможно, снимал Олег, я в это время уже был в армии, 1986 год
Утро. Пока домашние не проснулись, пытаюсь выровнять эмоциональный фон, чтобы они не видели моих слез. День моего рождения начался для меня с того, что я вспомнил прошлогоднее застолье, на которое мы собрались еще с отцом. Тогда он был жив.
Накануне, 16-го, я отпраздновал свой юбилей с коллегами из театра: директором, режиссерами, художницами. Затем отправился к Сергею Давыдову: у него дома устроил застолье для друзей-журналистов. Всем дарил свои только что вышедшие книги, двухтомник. Следом, уже в свой день рождения, я сначала провел творческий вечер на Голосова, 20, и лишь затем отправился к домашним. А в воскресенье собрались в «Ямбурге» с писателями. На этом юбилейные мероприятия закончились.
Чем запомнился последний день рождения с отцом? Да ничем не запомнился. Сели, покушали вместе. Кажется, отец произнес свою мантру последнего времени: «Как вы жить будете, когда мы с матерью умрем?» Слова эти воспринимались с раздражением, но по случаю праздника никто не делал замечаний.
Это