Дегустация Индии. Мария АрбатоваЧитать онлайн книгу.
говорил: «Если бы меня попросили определить индусское вероисповедание, я сказал бы просто: поиски истины ненасильственными средствами...»
Будучи буддисткой, я отчетливо сознаю киплинговское «Запад есть Запад, Восток есть Восток». У меня и буддизм европейский. Я не родилась в нем среди быстрых рек и медленных гор, я пришла к нему сначала умом, а потом уже сердцем из-за неприятия насилия. Православие для меня слишком тоталитарно.
С конца восемнадцатого века европейцы начали переводить индийские священные тексты и не понимать в них ни слова. Увидев, что это не похоже на европейскую философию, они усомнились в том, что это философия. Понятие кармы грубо наделось на понятие рока или фатума, понятие дхармы не прочиталось в принципе, а нирвана была осознана как культ пустоты. В рамках собственного прагматизма европейцы тогда не услышали индуизма; прошли века, пока они не поняли, что спасение человечества придет с Востока.
Я рада, что родилась в 1957 году в СССР и имела возможность примерять к себе модель мира самостоятельно. Ни папа – преподаватель марксистской философии, ни мама – родственница известного раввина, именем которого названа ешива в Бней-Браке, не могли озвучить ничего определенного, кроме того, что надо жить правильно, и все будет хорошо. К шестнадцати годам стало ясно, что духовные полки жизни придется заполнять самостоятельно, а не ухватившись за чей-то подол.
Как в сказке, где звери выбирали хвосты, а заяц прибежал последним, и ему достался самый маленький, я не спешила на совдеповскую религиозную раздачу. Лет в 17 в моем окружении все занялись религиозным эксгибиционизмом. Некоторым, чтобы остановиться, не хватило и последующих тридцати лет.
Амосов говорил, что стоимость человека состоит из того, что он сделал, минус его тщеславие. Для меня религиозность человека тоже состоит в том, что доброго он сделал по жизни, минус его пафосная болтовня по поводу собственной религиозности. И я не знаю более мощной атеистической пропаганды, чем отвратительность крикливого верующего.
Я допускаю, что пошла учиться на философский факультет, чтобы узнать и подтвердить зачетом по истории религий, что монополии на истину не существует. В молодости я даже написала пьесу «Сны на берегу Днепра», где героиня преподает историю религий и пытается понять мир, а заодно и мужа-хирурга, увлекшегося продавщицей, которому мир вполне понятен...
Героиня говорит: «Раньше я только пыталась понять, зачем другие верят. А потом как бы узнала, услышала всем телом, что есть кто-то большой, бережный, из которого я сделана. Который все знает и не даст мне пропасть, если я буду честна перед собой. И я ему нужна так же сильно, как и он мне, потому что без меня он тоже ни за чем...»
То есть строила гармоничный мир, в котором человек никто без небесного диспетчера, но и небесный диспетчер никто без человека. Потому как кому он будет «кто», если не человеку?
В молодости я заходила в православную церковь... Там было странно и мрачно. Я заходила в синагогу, там было тепло, но тесно. Я заходила в католическую церковь, там было логично,