Инструментарий человечества. Кордвайнер СмитЧитать онлайн книгу.
куб.
Яркие фигурки исчезли.
В комнате воцарилась тишина.
Но он получил ответ, и этот ответ был мудрым. А мудрость, ровесница человека, приходит незваной, без объявления и приглашения, в жизнь каждого; Род понял, что нашел решение главной проблемы.
Но не своей проблемы. Ответом был Хьютон Сайм, Пылкий Простак, почсек, который уже умирал от раненого имени. Отсюда и травля. Почсека быстро схватит «смерть, свирепый страж», пусть даже это произойдет через несколько десятилетий, а не минут. Ему, Роду, предстояло жить; его старому приятелю – умереть. А умирающие – всегда! всегда! – невольно презирали выживших, даже если любили их, хотя бы недолго.
Вот чем руководствовался почсек.
Но как насчет самого Рода?
Род смел в сторону груду бесценных противозаконных манускриптов и взял маленькую книжечку, называвшуюся «Восстановленная поздняя аглицкая поэзия». Из каждой открывавшейся страницы вставал яркий молодой человек или девушка высотой семь сантиметров и декламировал текст. Род листал страницы так, что маленькие фигурки появлялись, дрожали и гасли, словно слабое пламя в ясный день. Одна привлекла его внимание, и он остановился на странице в середине поэмы. Фигурка говорила:
Уж вызов брошен, мне не взять назад
Слова хвастливые, что я изрек
Суровому суду, себя кляня.
Коль мне готовят череду преград,
Пусть будет кратким этот злой урок
И пусть не ждет изгнание меня.
Род посмотрел вниз страницы и прочел имя: Казимир Колгроув. Само собой, он видел это имя прежде. Старый поэт, и неплохой. Но что эти слова значили для него, Рода Макбана, сидевшего в тайной шахте на собственной земле? Он был господином и владельцем, во всем, не считая документов, и теперь бежал от неведомого врага.
Себя кляня…
Вот ключ! Он бежал не от почсека. Он бежал от самого себя. Он клял себя за шестидесятилетнее детство, за бесконечные разочарования, за то, что мирился с вещами, с которыми никогда, пока миры не рассыплются в прах, нельзя было мириться. Как мог он слыжать и говрить, подобно другим людям, если какой-то доминантный признак стал рецессивным? Разве настоящее правосудие не оправдало его?
Это он сам был жестоким.
Другие люди были добрыми. (Иногда, заставила его добавить проницательность.)
Он взял свое внутреннее чувство тревоги и заставил его соответствовать внешнему миру, как в мрачной поэме, которую прочел когда-то. Она была где-то в этой комнате, и, прочитав ее в первый раз, он почувствовал, что давно умерший поэт словно написал эти слова специально для него. Но это было не так. У других людей тоже были свои проблемы, и поэма выражала нечто более древнее, чем Род Макбан. Она гласила:
Судьбы колеса крутятся, дружок,
И души истирают в порошок.
О, старые сокровища в щели,
Поломанные, в трещине земли!
Напрасно горло тщится тихий звук
Издать – все заглушает перестук
Божественной машины бытия,
В которой бьется и душа твоя.
Божественная