Лабрадор Трисон покоряет Голливуд. Михаил СамарскийЧитать онлайн книгу.
забежал наш старший лейтенант. Со стороны он выглядел, как замешкавшийся пассажир. За своё короткое пребывание в подземке я уже наблюдал таких зевак. Стоят у вагона и будто пытаются понять, ехать им на этом поезде или нет, а когда двери начинают закрываться, они кидаются на них, словно на амбразуру, раздвигают руками, точно рвут на себе тельняшку, и ломятся в вагон. Я вот не пойму, неужели нельзя заранее принять решение, а не в последний момент? Морозов остановился возле дверей и, повернувшись к ним лицом, будто приготовился выходить на следующей станции, опять уткнулся в телефон. Конечно, я понимал: он делает это нарочно. Интересно, а другие люди в метро, которые точно так же бесконечно пялятся в телефон, не устают от него?
Пассажиры, сидящие по обеим сторонам вагона, не обращали внимания, когда мы проходили мимо. Лишь какая-то бабулька так зыркнула из-под насупленных бровей, что впору было провалиться сквозь пол, и сильней вцепилась костлявыми пальцами в ручку сумки-тележки, стоявшей у неё между ног. Как будто мы собирались её украсть. Все остальные были заняты своими делами. Люди старшего возраста читали газеты, молодые – электронные книги, некоторые что-то слушали, засунув наушники в уши; какой-то рыжеволосый парень, обхватив свой рюкзак, клевал носом, ежесекундно рискуя уткнуться лицом себе в колени; а кто-то от безделья изучал схему метро и различные информационные наклейки. Даже стоявшие у поручней были чем-то увлечены. Ещё никогда в жизни мой нос не ощущал столько различных запахов, но той термоядерной смеси среди них не оказалось. Дойдя до другого конца вагона, мы остановились у дверей. Недовольная бабулька поднялась со своего места и, толкая впереди себя тележку, направилась в нашу сторону. Она встала рядом, сумку поставила перед собой, а свободной рукой вцепилась в поручень, что аж костяшки пальцев побелели, и недовольно посмотрела на меня. Я невольно съёжился, словно желая уменьшиться под её сверлящим взглядом.
– Ходють они тут, ходють, – недовольно бормотала старушка. – Людя´м уже скоро негде будет пройти, а они ещё сюда кобелей тащуть.
– Женщина, он вам помешал? – спросил Елисеев.
– Помешал, – с сарказмом сказала она. – И так дышать нечем, ещё и псиной воняет.
Этот поклёп возмутил меня до глубины души. Да от меня лучше пахнет, чем от неё. Шура меня драит, как портянку, каждую неделю, а зубы и уши так и вовсе чистит каждый вечер. И когти мои в сто раз аккуратней её костлявых пальцев. Не бабка, а вылитая Баба-яга. Хм, а что ты хотел, глупый пёс? Ты не сахарный финик, чтобы всем нравиться.
Елисеев не стал ничего отвечать. Впрочем, оно и понятно. Мы здесь не для того, чтобы с недовольными бабульками воевать. Вскоре поезд остановился, мы вышли первыми и направились в соседний вагон.
Увы, в тот день небо не услышало моей просьбы. Мы поочерёдно ходили по вагонам и пересаживались в другие поезда, а Морозов всю дорогу следовал за нами по пятам, как тень отца Гамлета. Я потерялся во времени и не понимал, то ли ещё день, то ли уже вечер. Все люди для меня стали выглядеть одинаково, запахи смешались воедино, в голове творилась полная неразбериха.