Русское. Эдвард РезерфордЧитать онлайн книгу.
а всего лишь предложить:
– Мой младший брат – овца заблудшая. Думаю, он и душу-то свою погубил. Может быть, спасет ее, если доберется до монастыря. – Монахи обыкновенно на свете не заживались.
Игорь задавал Иванушке вопросы, а его жена безмолвно взирала на сына.
Один раз Святополк пробормотал:
– Такой человек уж точно своих родных ненавидит.
Но в остальном допрос проходил без его помощи. А сейчас наконец суровый боярин подвел итог услышанному:
– Ты лгал мне, ты лгал всем нам. Ты расточил деньги, свое наследство, которое я выделил тебе. Ты даже воровал. За несколько лет ты не послал нам ни единой весточки, мы не знали, жив ли ты, ты разбил сердце матери. А теперь, в очередной раз украв, ты передаешь деньги чужому и пытаешься уйти из мест, где живут твои родители, даже не показавшись им на глаза.
Святополку казалось, что нельзя полнее перечислить обвинения в адрес Иванушки. Он с удовлетворением взирал на брата, пока все хранили молчание.
Затем Игорь простил Иванушку.
Великая русская зима, нестерпимо холодная, могущественная и жестокая, иногда приносит с собой и радость. А Иванушке она принесла исцеление.
Поначалу, осенью, после возвращения домой, телесные и душевные силы совершенно его покинули. Как часто бывает, венцом его испытаний стала тяжелая болезнь. Обычная простуда вскоре переросла в серьезный недуг: горло у Ивана распухло, суставы заныли, а голову заломило так, что он зажмуривался от боли, будто это не голова, а наковальня и по ней черти наперебой колотят молотками.
Спасла его мать, потому что, быть может, она одна лишь и понимала, что делать. Когда отец захотел послать за армянскими или сирийскими лекарями, служившими при княжеском дворе и прославленными своим врачебным искусством, которое унаследовали они от античного мира, Ольга отказалась наотрез.
– У нас есть свои снадобья, получше, чем у греков и римлян, – твердо сказала она. – Но если хочешь, пошли в монастырь, попроси монахов помолиться за Иванушку. – После этого она заперла дверь и никого более к нему не пускала.
Пока он метался в жару, она не отлучалась от него ни на шаг; заботливая и бесшумная, она время от времени увлажняла его горячечный лоб, стараясь не обеспокоить его даже лишним словом. Сидя у окна, она словно только тем и занималась, что глядела из окна, читала Псалтирь или дремала, пока он спал тревожным сном. Она говорила с ним только тогда, когда он сам того хотел, но никогда не обращалась к нему первая и даже не смотрела на него. Она будто была рядом с ним и одновременно где-то вдали, тихая и неподвижная.
А за окном шли осенние дожди, размякший густой чернозем превратился в сплошное болото, мир вымок, продрог и съежился, что твой воробышек. Серые небеса тяжело нависали над землей, горизонт заволокло. Где-то за его длинной, серо-черной, плохо различимой линией готовилась вести с востока свои дружины невыносимая, белоснежная, безжалостно-холодная зима.
А потом пошел снег. В первый день он принесся из