Мама, я Великан. Евгения Сергеевна СергиенкоЧитать онлайн книгу.
вполне пристойно и, возможно, моё повышение будет принято с пониманием.
Об этом я думаю, пока Василий Палыч говорит о том, что сейчас ему особенно сильно требуется помощь и поддержка.
Первой осторожный взгляд в мою сторону бросает Римма. Я вижу, как она напрягается и плотно сжимает пухлые губы.
Меня обдаёт холодом изнутри.
Василий Палыч продолжает вещать, называет себя старым моржом. Ссылается на возраст, усталость и трудовой стаж.
Ефим и Дима впиваются в меня глазами.
Дыхание сбивается, сердце начинает медленно и тяжело биться.
Дальше идет тирада об энергичности, работоспособности и ответственности молодёжи. Василий Палыч загибает пальцы, перечисляя качества, которые присущи каждому из нас, но в особенности – мне.
Все сотрудники издательства, едва заметно переглядываясь, косятся на меня. В изгибах их губ лежит моё имя.
«Ия» – две гласные. Звенящее сочетание. Произношение приподнимает уголки губ в улыбке. Но улыбок на лицах коллег нет. Ни у кого!
Улыбается только Василий Палыч.
По ключицам, шее, лицу, предательски ползёт пурпурный румянец. Я смотрю на коллег, и меня бросает в жар.
«… Я рад сообщить, что с сегодняшнего дня к обязанностям заместителя главного редактора преступает Ия Яновна! Прошу принимать каждое её слово как моё личное, относиться с уважением и пониманием!»
На миг в конференц-зале застывает звенящее молчание. Но торжественный тон главреда подразумевает аплодисменты, и через мгновение они нарушают тишину.
Никто не рад… Никто!
Даже наоборот!
Я встаю. Через силу.
Говорю что-то невнятное о значимости оказанного доверия, о том, что я не подведу, буду вкладываться и работать на результат… Моё сердце бьётся как бешеное. Руки дрожат.
Через секунду все аплодируют еще сильнее и натягивают улыбки, больше похожие на оскалы, Василий Палыч не замечает этого, бодро хлопает меня по плечу, говорит напутственные слова. Кто-то шутит, не нужен ли заместитель заместителю, кто-то смеётся. И в целом, со стороны, всё может выглядеть мило и даже дружно, если бы каждой клеткой не чувствовалась всеобщая злость и непонимание.
Я прохожусь взглядом по лицам коллег, надеясь найти хоть в чьих-то глазах поддержку или намёк на радость. Но нет, безрезультатно. Передо мной только холодные взгляды и натянутые губы.
Мне плохо и почему-то страшно.
Единственный, кого я не вижу, – это Степан. Он сидит справа от меня и на протяжении всего совещания плавно водит ладонями под столом, то сплетая, то расплетая длинные пальцы. Для него это обычное занятие на важных встречах – кажется, что руки танцуют, пока все тело остаётся статичным. Чтобы взглянуть в его глаза, мне нужно повернуть голову. Но я не делаю этого, оставаясь уверенной в том, что на его лице тоже повис неприятный оскал.
Когда аплодисменты прекращаются, главред объявляет совещание законченным, а напряжение достигает своего пика – я, залитая краской, опускаюсь на место.
Как только я сажусь, танцующие