Eurocon 2008. Убить Чужого. Олег ДивовЧитать онлайн книгу.
банальный сердечный приступ, – сказал Барро, пинком распахивая дверь на улицу. – И ты не загнешься. Не позволю из вредности!
На улице было людно и шумно: наспех перевязанные израненные полицейские отгоняли от дома пострадавших, крича, что тут сейчас будут стрелять. Пострадавшие рвались внутрь спасать имущество.
– Все ходячие – ко мне! Бегом! – рявкнул Барро. – Взяли и понесли! Бегом! Раз-два, раз-два!
– Имя… – прошептал Кнехт, клоня голову на грудь. – Ты не сказал мне полное имя.
– Падай! – скомандовал Барро.
Множество рук подхватило Кнехта, и небольшая толпа быстрым шагом понесла его по улице навстречу сиренам скорой. Впереди, расчищая дорогу, топал здоровенный полицейский. Он шел молча, только грозно размахивал пистолетом, а свободной рукой придерживал свернутую челюсть.
– Имя… – шептал Кнехт. – Где ты, Габриэль, черт тебя дери… Почему ты не сказал мне имя…
– Да здесь я, здесь, куда я денусь! – раздраженно выпалил Барро. – Не знаю, что все это значит, не знаю, что между вами было, и вообще мне наплевать, это ваши дела… Внимание! Левое плечо вперед! Прямо! Стой, раз-два! Двери открыть! Выдвинуть носилки! Опускай! Так, всем спасибо, все от машины! Закройте дверь! Эй, ребята, у нас тут острый сердечный приступ. Полный вперед!
Медики набросились на больного так, будто от его спасения зависели их собственные жизни. Барро убрался в уголок, чтобы не мешать. Скорая развернулась на месте и, взревев сиреной, рванула вперед.
– Имя! – неожиданно сильно выкрикнул больной.
– Вот пристал с ножом к горлу! Элеонора-Мария Де Леон Кнехт, – сказал Барро. – Надеюсь, это поможет.
– Я вспомнил… – то ли простонал, то ли промычал Кнехт. – Понимаешь, я вспомнил! Роза затерла мне память… Но теперь я вспомнил… Наверное, она перед смертью разрешила… Девочка… Наша… Моя… Жаль, что ей придется умереть…
Ему надели маску.
Через несколько минут Барро сказал:
– Остановите. Мне здесь больше нечего делать.
Он вышел из машины, которая тут же унеслась прочь, и сразу увидел паб.
Естественно, лукового супа в меню не было.
С моря дул легкий бриз, и Мария Ландау плотнее запахнула пальто. Набережная была пуста. Набережная всегда оказывалась пуста, когда Марии хотелось побыть одной. Она любила свое одиночество, пестовала его, иногда просто упивалась им. Одиночество значило свободу и независимость. А когда тебе восемнадцать, и то, и другое стоит очень дорого.
Вдалеке показалась фигура мужчины. Он шел навстречу, и так же развевались полы его пальто, и ветер теребил длинные, до плеч, волосы, только не прямые, как у Марии, а немного вьющиеся. Девушке вдруг стало холодно и сразу тепло, а потом снова холодно, и мир на миг подернулся дымкой, а потом заиграл красками ярче обычного во много крат… Наваждение длилось несколько секунд – и опять все было как всегда. Мария зябко обхватила себя руками и остановилась, выжидая.
Мужчина приближался. Он был далеко не молод, но еще совсем не стар, и у него оказалось приятное