ЦИРКУЛЯР. Воспоминания о настоящем. Терентiй ТравнiкъЧитать онлайн книгу.
лучшего развлечения придумать и нельзя, кроме как выплакаться жемчужными слёзками в дерюжную жилетку брата-мужика. Если бы в России был свой «Шарли Эбдо», то он давно бы выпустил картинку с танцующими канкан политиком, шоуменом и, как ни странно, священником. Но, слава Богу, в России не столь велик золотой запас, сколь огромен запас терпения, причём терпения народного, что, собственно, и делает из неё если не первую сверхдержаву в области экономики, то уж в духовной сфере – это (есть такое сегодня в языке словечко) трэнд, а проще говоря, тенденция, состояние или особенность. Так вот, нынешний социальный трэнд очень близок к тому, чтобы вызвать из прошлого традиции художников – передвижников, в особенности тех, кто в своих полотнах уделял особое внимание теме разобщения слоев общества. Так что всё новое, как известно, – это хорошо забытое, а точнее, подзабытое старое. Думаю, что русское искусство нам и поможет.
Открыть глаза, чтоб умереть
Здесь, на земле, всякий человек следует своему ослеплению. Именно оно формирует и желания, и последующие действия каждого, а также его взгляды, принципы и мировоззрение. Ослепление у каждого разное, и зависит оно не только от наследственного фактора, но и от той среды, в которой каждый из нас формируется в детстве и отрочестве. Когда человек прозревает, то он теряет всякий смысл своего существования, ибо прозревший не находит во внешнем мире ничего такого, на что бы мог и хотел опереться, и потому он уходит в себя. Любая смерть есть излечение от слепоты, то есть прозрение. Смерть – процедура прерывания одной реальности и запускной механизм для другой: уже вечной, но только с иными условиями существования и иным миропониманием.
Ирония, переходящая в сатириканство
Откровенно говоря, я всегда был против различного рода высмеиваний отечественными юмористами мужчин ли, женщин – высмеиваний, зачастую граничащих с откровенным унижением. В какой-то момент я окончательно и бесповоротно разуверился во вразумительной силе сатиры, а тем более – в её воспитательной функции. Дело в том, что в сатире нет добра, а там, где его нет, не может быть ничего хорошего. Высмеивание чужих пороков и ошибок подпитывает в смеющихся утончённое ощущение собственной избранности и элитарности: мол, мы-то не такие, как те, над которыми мы сейчас все вместе смеёмся. Может, это было бы и не совсем плохим занятием, если бы не вырубало под корень у подобных остроумников и иже с ними саму возможность научиться терпеть, прощать и любить.
Не стоит прибегать к доказательствам, дабы понять, что всякое высшее сословие чего-либо стоит только в том случае, если оно просвещает тех, кого считает стоящими ниже себя. В этом, единственно верном принципе социальной любви и справедливости, и заключается подлинная культура.
Увы, но сатира этому не способствует, пестуя в элите псевдокоронованную значимость, превращая популярных юмористов в придворных