Подарок крестного. Марина АлександроваЧитать онлайн книгу.
же подхватила Марфа, зарыдав так, как плачут только по покойнику.
– Как же это! – подскочив к Степану и схватив его за грудки, вскричал Василий. – Что ты сделал с дочерью моей!
Степан молчал. Казалось, что начни его сейчас Василий бить смертным боем, пожелай душу из него вытряхнуть – он бы и руки не поднял.
– Отпусти его, Василий! – закричала Марфа. – Он-то тебе чем виноват?
– Я ему дочь свою доверил! А он не уберег!
– Так то ж не его вина! На все воля Божья! Он дал, он и взял! – рыдая в голос, пыталась утихомирить мужа Марфа.
Однако все ее попытки были тщетны. Ярость ослепила Василия и он, может быть, убил бы Степана, если бы подоспевшие слуги не разняли их.
Когда оба они сидели на лавке – Василий, злобно поглядывающий на зятя, и Степан, с тем же, что и прежде отрешенным выражением лица, в палату вошел лекарь. Был он немолодым человеком, роста маленького и собой нескладен.
Лишь только глаза были хороши – ум светился в них и грусть, и жалость ко всем страдающим на этой земле.
– Я вижу, что печальная весть уже дошла до вас, – сказал лекарь, оглядев собравшихся, и мгновенно смекнув, что к чему.
– Неужто нельзя было спасти нашу Настеньку?! – воскликнула Марфа и снова заплакала.
– Никто уж не мог ей помочь, – ответствовал лекарь, опасливо поглядывая на Василия, чьи глаза вновь засветились яростью. – Однако, хоть горе ваше безмерно, должны вы найти утешение во внучке вашей.
Договорить лекарь не успел.
– Внучка! – возопила Марфа. – Где ж она! Что ж ты, Степан, не сказал, что ребеночек жив?
– Не в радость мне этот ребенок, – пробормотал Степан. – Что мне в ней, коли Настеньки боле нет на свете? Как смогу любить я дочь, всегда памятуя, что стала она причиною гибели матери своей?
– Что ты говоришь такое, Степан?! – возмутилась Марфа. – Это ж дочь твоя родная, как же ты можешь не любить ее?
– А я никого и ничего не смогу более любить, – сказал Степан и вновь замолчал, погрузившись в пучину своего безысходного горя.
– Опять девчонка, – пробормотал Василий, следуя за женою своей наверх. – Видно, проклят наш род, коли не можем мы более произвести на свет божий сыновей!
Проходя мимо опочивальни, Василий почувствовал неизъяснимый страх. Здесь мучилась и умирала его дочь, его кровиночка, та, которую любил он более всего на свете. Она, верно, и сейчас лежит там холодная, недвижимая и ко всему отныне безучастная. И это его Настенька, которая с детства была непоседой и хохотушкой, которая так любила веселье и шумные праздники!
Марфу, должно быть, посетили похожие мысли. До слуха Василия донеслись ее приглушенные всхлипывания.
Недалеко от опочивальни была небольшая светелка, где Настя, пока была тяжела, занималась рукоделием. Туда-то и перенесли новорожденную.
Слуги, любившие своих хозяев за их добрый нрав, за то, что были они всегда ласковы и к ним и, тем паче, друг к другу, успели похлопотать и поручить младенца дородной кормилице, которая и держала теперь у груди спокойно спящего ребенка.
Марфа