Опись имущества одинокого человека. Сергей ЕсинЧитать онлайн книгу.
портмоне, в котором и деньги хранятся, и фотография, и кредитные карты. Но по размеру – это почти pocketbook, в таком формате сейчас выпускают дешевые книги для чтения в метро, самолете или в поезде. Прочел и оставил на месте, где сидел. А вот другой бумажник просто гигантский, какой-то трехстворчатый, как «складень» с дорожными иконами. Оба вызывают во мне ассоциации с пьесами Александра Островского – купцы, промышленники, богатые мошенники. В этом смысле пьесы Островского безумно современные, как бы даже и не устарели, только нынешние биржевики и обманщики ходят не с бумажниками, а с банковскими пластиковыми картами. Я уже решил, что, написав эту книгу, оба бумажника, как бесценный и подлинный реквизит, я обязательно передам во МХАТ им. Горького.
В самом большом бумажнике, в подлинном «лопатнике», в одном месте чуть надорвалась подкладка и видна бумажная, для жесткости, проклейка. В качестве этого самого проклеивающего материала использовано какое-то железнодорожное расписание или инструкция. Я прочел, естественно, со стариной «i»: «Всего от станции Рожище» – дальше шли цифры. Разобрал и название другой станции: «Ковель». Какой же это год? Не исключено, что век был и позапрошлый, самый конец. Кому же могли принадлежать эти бумажники? Только двум людям – или моему деду «машинисту» Сергею Михеевичу Афонину, или моему последнему отчиму Федору Кузьмичу Сапрыкину. И здесь возникает некий казус. В силу исторического момента оба говорили о себе как о представителях неимущего класса. Дед был революционером, советским и партийным работником – крестьянин, пролетариат. Но вот когда мы с матерью (в девичестве Зинаидой Сергеевной Афониной) очутились в эвакуации в Рязанской области, в деревне Безводные Прудищи, то оказалось, что единственный кирпичный дом принадлежал именно моему прадеду Михею, отцу Сергея (мой дед) и Валентины (моя двоюродная бабка и первая жена моего будущего отчима Федора Кузьмича). Возле этого дома рос и большой яблоневый сад. Топить было нечем, но на правах наследницы моя мать этот сад на дрова и срубила.
«Лопатник» не мог, казалось бы, принадлежать и свояку моего деда, Федору Кузьмичу, дяде Феде, как я всегда называл своего отчима. Ах, как запутаны семейные кланы! По его собственным рассказам, дядя Федя – из совсем бедной семьи сельского рабочего. Если быть точным, он родился в 1891 году в селе Никольском Харьковской губернии Волганского уезда Вилико-Бурлуцкой волости. Потом семья переезжает в Харьков, отец – стрелочник, мать – рабочая на фабриках. В 1910 году мой отчим окончил Харьковское железнодорожное техническое училище.
Но в домашних рассказах дядя Федя иногда говорил, что окончил реальное училище. Были гимназисты и реалисты. В феврале 1920 года в Харькове проводилась партийная неделя, и вот тогда-то, 8 февраля, мой будущий отчим вступил в члены КПСС (тогда РКП(б)). В его бумагах, тоже хранящихся в папке, нет никаких справок или упоминаний о службе в армии – естественно, в армии царской. В этих бумагах лишь в автобиографии дан легкий намек на какую-то иную судьбу. Автобиография – это