Мы дрались на истребителях. Артем ДрабкинЧитать онлайн книгу.
Мы все время ждали, что наш полк перебросят на запад. Но потом нам сказали, это золотой фонд обороны Москвы и 12-й гвардейский полк никуда не пошлют. Только однажды, в 43-м году, одна эскадрилья нашего полка была послана во фронтовую полосу, и там были и сбитые немцы, и наши погибшие.
Немецкие разведчики летали где-то до зимы 44-го года. Ближе к осени зам. командира 1 – й эскадрильи Жора Фастовец (Фастовец Гавриил Евстафьевич, старший лейтенант. Воевал в составе 429 ИАП и 12 ГИАП. Всего за время участия в боевых действиях выполнил более 200 боевых вылетов, в воздушных боях сбил 5 самолетов лично и 3 в группе. Дальний разведчик Ю-88, сбитый им 26.04.44 и упавший в р-не озера Свибло, стал последней воздушной победой, одержанной летчиками ИА ПВО Москвы в Великой Отечественной войне. – Прим. М. Быкова) сбил один Ю-88. Это был последний самолет, сбитый летчиками ПВО Москвы.
– Отвлекало ли управление двигателем на «яках» от пилотирования?
– Нет. Только требовалось переключение скорости нагнетателя. И был штурвальчик регулятора шага винта, но в воздушном бою летчики держат все до упора и никаким управлением двигателя не занимаются. Штурвальчиком тем более не пользовались в боях. Затяжеление винта выгодно при полете по маршруту. Я им пользовался при патрулировании. Инженер 32-го полка как-то на сборе летчиков сказал: «У Микояна больше всего топлива остается. Как он это делает?» – «Я затяжелял винт».
– Летали ли вы на Як-9У?
– Да. Он появился, по-моему, только в 44-м году. На нем стоял мотор М-107. Я на нем летал как перегонщик. Двигатель на рулежке грелся ужасно. Это был его основной недостаток. Главное было успеть дорулить до старта и начать взлет. Если не успел, а у меня так один раз было, приходилось выключать и сидеть, ждать, пока остынет. А когда начинаешь взлет, скорость примерно километров 50-70, он начинается охлаждаться, уже температура падает. А скорость самолета была заметно больше, чем на обычных Як-9. Я у земли как-то разогнал его до 595 км/ч.
– Вы вращались среди истребителей. Шли ли тогда разговоры о приписках к боевьм счетам? Если да, насколько это было распространено?
– Чтобы кто-то приписывал, я не слышал. Просто говорили о том, что не получали подтверждения. Вроде я сбил, а подтверждение не смог достать. Земля не подтвердила, такое было. Конечно, понимали, что не всегда, когда стреляли, то попадали, а когда попадали, не обязательно его сбивали. Я помню, как в 32-м полку летчик прилетает, говорит: «Я ему воду спустил». Было такое выражение, когда вода из охлаждения вытечет, самолет уже не полетит далеко. А самолет-то был «фокке-вульф», с двигателем воздушного охлаждения. Ребята стали смеяться. «Но дым пошел», – говорит тот летчик, смутившись.
– У вас возникало чувство страха?
– Нет, страха у меня не было никогда, кроме одного случая. Были такие напряженные состояния, когда концентрируешь внимание, волю. Возникало чувство опасности. Но страха не было. Тот единственный случай, когда мне было страшно, произошел уже после войны, когда я был летчиком-испытателем, незадолго