Последний Ковчег. Татьяна БогатыреваЧитать онлайн книгу.
воды.
Мамина кожа обгорела от химикатов, не на всем теле, только на тех участках, что оставались открытыми и беззащитными перед ядовитыми парами прачечной: руки – как будто мама носила тонкие пунцовые перчатки, щеки – как будто мамино лицо всегда покрывал нездоровый румянец.
Дуг ее очень любил, помогал как мог, и почти всегда оказывалось, что толком ничем не мог помочь. Про его идею обменяться работой мама ничего не знала. Конечно, со временем (если все получится и Дуг сможет все это провернуть) она так или иначе узна́ет. Но пока так. Мама готовила его к стажировке в котельной, ушивала провалявшуюся в шкафу долгие десять лет форму отца.
Мама волновалась не только о Дуге, о Саше, например, тоже. Саша росла без матери и продолжить работу вырастившего ее отца физически не могла – на трубопровод девочек не берут. А значит, у Саши был выбор – пойти на ту стажировку, где больше всего нуждались в новых руках. Новые руки нужны были в прачечной, это раз. В помощь ослепшей дряхлой бабушке Агате, это два. Все это было решено и объявлено на последней Проверке.
Мама боялась, что Саша выберет работу в прачечной, чтобы быть ближе к ней и Дугу, боялась не без оснований, потому что Саша, скорее всего, так и поступит, это понимали все – и Дуг, и мама, и Сашин отец. Дуг уже даже успел поссориться с Сашей по этому поводу, вернее ссоры как таковой не было – Саша так упрямо отказывалась обсуждать грядущую стажировку, что было понятно и без слов: она уже все решила. Дуг пробовал спорить, потом плюнул. Пришел вечером домой в каюту и бросил в сердцах, ни к кому конкретно не обращаясь: «Кто придумал эти дурацкие правила!»
Ясно кто – Капитан много-много лет назад. Об этом нельзя было говорить вслух, тем более выказывать недовольство. Мама сразу набросилась на Дуга: везде есть глаза и уши, даже в закрытой изнутри каюте, и все так или иначе всплывет на следующей Проверке.
Правила, какими бы невыполнимыми и неудобными они ни казались, выполнялись безотступно. Даже если они годами дискредитировали себя, их надо было соблюдать. После Восстания, когда много здоровых работников погибло, с работой началась еще большая несуразица и путаница, но менять правила – никто не смел о таком и помыслить!
Дуг знал, что правила нерушимы даже для тех, кто живет наверху. И что даже там не смеют от них отступать. Столько, сколько плыл Ковчег, то есть всегда, деторождение строго контролировалось, дабы сохранить баланс, не допуская ни перенаселения, ни вымирания колонии. Если душ на Корабле становилось слишком мало, нужно было зачать нового человека, и никто не спрашивал твоего на то согласия. Если слишком много – такого ни разу еще, сколько помнил себя Дуг, не случалось – наверняка бы они решили эту задачу. Даже думать противно, как.
При этом у каждого – от мала до велика – на Ковчеге была своя функция и своя роль. С появлением новых людей роли передавались от матери к дочери, к сыну – от отца. Исключения и накладки возникали, но решались они только через Проверки, и зачастую решения эти были абсурдны и практически невыполнимы. Деньгами на Ковчеге не пользовались.