Ржевское пекло. Сергей ЗверевЧитать онлайн книгу.
с шумом выпустил струю дыма в сторону форточки.
– Знаешь, вот так всегда, с самого начала войны, – заговорил он. – Когда бой, то работаешь спокойно, даже восторг какой-то в душе поднимается. Правильные решения в голове сами собой появляются, как из учебника выскакивают. А перед боем мандраж! Главное, не за себя. Я боюсь не погибнуть, а боевую задачу не выполнить, подвести командира, людей бездарно потерять, матчасть. Ты вот сберег своих. Они ранены, обожжены, однако в госпитале лежат, лечатся и жить будут. Молодец, честь тебе и хвала как командиру!
– Молодец, – угрюмо повторил Соколов. – Я в том последнем бою четыре машины потерял из своей роты, два экипажа сгорели.
– А можно было иначе поступить? – тут же спросил Изюмцев. – Ты сделал бы по-другому, если бы тебе дали возможность все назад отыграть? Нет? Вот то-то и оно! Долго нам с тобой это все на душе нести. За солдат своих, за весь народ. Каждый неверный шаг, любая наша ошибка, просчет в бою приводят к новым смертям. Гибнут люди, которые могли бы жить. Нам с тобой после войны в глаза их матерям, женам и детям смотреть. Они спросят нас, как мы их сыновей, мужей и отцов на смерть посылали.
– Мне это уже не грозит. – Соколов приподнял туго перебинтованную руку и показал ее собеседнику. – Отвоевался я. В лучшем случае пацанов буду в Осоавиахиме учить противогазы надевать, распознавать сигналы воздушной и химической тревоги, создавать группы самозащиты.
– А даже если и так! – Капитан со злостью раздавил окурок в консервной банке, стоявшей на подоконнике. – И там фронт! У нас везде война, браток. А у тебя пальцы на правой целы, стрелять можешь. Значит, рвись в бой, просись, требуй пересмотра. Ты командир, для тебя главное, чтобы глаза были целы, голова! – Изюмцев замолчал, похлопал танкиста по плечу и ушел в палату.
Алексей продолжал стоять у окна и смотреть на улицу.
«Да, голова», – думал он о словах капитана-артиллериста.
Соколова терзали воспоминания о том, как он не заметил в дыму танк, который их подбил. Из-за него пострадали ребята, сам он теперь может оказаться негодным к строевой службе. Душа рвалась воевать, бить врага. Он хотел как можно скорее сокрушить огнем и гусеницами ненавистного врага и вместе со своей ротой ворваться в белорусский город Мосток.
Потом, когда кончится бой, Алексей увидит Олю. Она будет идти к нему по разбитой улице. Пусть так же, как и тогда, в старых кирзовых сапогах, слишком больших для нее, в отцовском ватнике. Любимая, самая красивая. Он не заметит ни сапог, ни ватника, будет видеть только ее глаза.
– Служивый, шел бы ты в палату, – послышался голос старой нянечки тети Маруси. – Рука не зажила, лихорадку подхватишь. Чего стоишь на холоде? Или болит так, что терпежа никакого нет? Доктора позвать?
– Нет, тетя Маруся. – Алексей покачал головой и грустно улыбнулся. – Болит не здесь.
– Понятно, дело молодое, – нянечка кивнула и сразу стала похожей на добрую деревенскую бабушку. – Зазноба в сердце! Но ты иди, ложись. Тебе выздоравливать нужно, сынок.
До войны Семен