Агафонкин и Время. Олег РадзинскийЧитать онлайн книгу.
насмешливо, снисходительно улыбаясь, как старшие слушают младших. С Матвеем Никаноровичем он никогда не разговаривал, хотя и здоровался.
“В туалет, должно быть, пошел. Что тут необычного”, – решил Агафонкин, одновременно успевая удивиться темноте и отсутствию на кухне Митька. Он хотел уже постучаться в комнату Митька, как вдруг услышал женский голос из мансуровской комнаты. Это был голос Кати Никольской. Она звала его, Агафонкина.
Он дошел до прямоугольника желтого света, падавшего из комнаты в мягкую плюшевую темь коридора, и заглянул внутрь. Комната Мансура – длинная и узкая, как аппендицит, – была заполнена ровным свечением, приходившим неясно откуда: ни люстра под потолком, ни лампочка на стене над застеленной одеялом верблюжьей шерсти кроватью не горели.
В комнате никого не было.
“Показалось, – подумал Агафонкин. – Волнуюсь, вот и мерещится всякое”. Он хотел уйти и вдруг скорее почувствовал, чем увидел, движение. Агафонкин остановился, присмотрелся.
показалось
В комнате Мансура все было, как обычно: маленький комод у окна, наваленные на полу и щербатом столе книги, тумбочка у кровати. На тумбочке лежала раскрытая книга, придавленная разноцветной матерчатой ящерицей, набитой песком. Ящерица, подаренная Мансуру Платоном, – приличествует знаете ли кочевнику – глядела на Агафонкина пришитыми бусинками-глазами. Затем она шевельнулась и спрыгнула на кровать. Ящерица побежала по темному одеялу и остановилась, замерев на белой наволочке подушки.
“Глупость, – успел подумать Агафонкин. – Она ж песком набита”. Он держал эту ящерицу в руках несколько раз, когда заходил к Мансуру, пытаясь убедить того мыть за собой посуду, и хорошо помнил, как песок разминался под пальцами, оставляя приятное ощущение податливости. Эффект достигался тем, что песок был набит нетуго, это позволяло гнуть спинку с матерчатым гребнем – маленький дракон – в разные стороны. Спинка была обтянута оранжевой тканью в желто-черную крапинку – цвет пустыни – и красиво контрастировала с кофейного цвета животом.
Ящерица повернулась к Агафонкину мордочкой с глазами-бусинками и нетерпеливо ударила по подушке длинным хвостом. Открыла сшитый узкий рот, из него посыпался светло-желтый песок. Агафонкин смотрел, как песок быстро покрыл белую подушку и стал ссыпаться на темное одеяло. Агафонкину захотелось спать. Песок продолжал сыпаться, берясь неизвестно откуда, словно в маленькой, размером с ладонь ящерице скрывалась Сахара.
Агафонкина сковало оцепенение. Его зрение сузилось, будто он смотрел через трубу и мог видеть лишь отдельные участки комнаты – сквозь туннель. И стол, и комод, и даже подоконник – были засыпаны песком, что прибывал и прибывал. Ящерица же, не уменьшаясь, сидела на подушке, время от времени хлестко шлепая по ней длинным хвостом. Оранжево-красно-черный хвост был подшит тканью кофейного цвета.
Агафонкин взглянул вниз: он стоял по щиколотку в светло-желтом песке. Вокруг,