Голливудская трилогия в одном томе. Рэй БрэдбериЧитать онлайн книгу.
призовет, к тому он и ринется.
Когда снимались военные фильмы, он был постоянно занят, поскольку, по слухам, у него в шкафу хранились мундиры немецких войск, сражавшихся в Африке, а также траурная накидка на случай, если придется выступить в роли вампира.
Но насколько я мог судить, для ежедневной носки у него был только один этот английский костюм в мелкую ломаную клетку. И одна пара обуви – элегантные английские туфли цвета бычьей крови, всегда до блеска начищенные. Велосипедные зажимы, сверкающие на его твидовых брюках, казалось, были из чистого серебра, и покупал он их не иначе как где-нибудь в Беверли-Хиллз. Зубы всегда так блестели, что выглядели искусственными. И, проносясь мимо на велосипеде, он обдавал вас запахом эликсира, освежающего дыхание, видно, пользовался этим снадобьем на случай, если по дороге в Плайя-дель-Рей вдруг получит срочный вызов от Гитлера.
Чаще всего я видел его по воскресеньям на Мускульном берегу: он неподвижно подпирал свой велосипед, в то время как вокруг демонстрировались ходуном ходящие дельтовидные мышцы и раскатывался громогласный мужественный смех. Хопвуд красовался на пирсе Санта-Моники с видом генерала Роммеля в последние дни отступления из Эль-Аламейна[106], его удручало обилие песка, но зато радовало глаз обилие молодых тел.
Он казался таким далеким от всех нас, когда, погруженный в свои германо-англо-байронические грезы, скользил мимо на велосипеде.
Мне и в голову не могло прийти, что когда-нибудь я стану свидетелем того, как он припарковывает свой «Ралей» возле круглосуточно открытого, облюбованного летучими мышами обиталища предсказателя по картам Таро А. Л. Чужака.
Однако он таки там припарковался и замешкался у дверей.
«Не входи! – подумал я. – К А. Л. Чужаку заходят лишь те, кому нужно раздобыть кольца с ядом, которые так любили Медичи[107], или телефонные номера кладбищенских склепов».
Но Эрвина Роммеля это не пугало.
А равно не пугало ни Хищника, ни Калигулу.
Чужак притягивал их.
И все трое послушно вошли.
К тому времени, как туда подоспел я, дверь уже оказалась закрытой. На ней я впервые заметил список, хотя он, наверно, выцветал тут годами и уже пожелтел, – список, напечатанный на машинке с бледной лентой, в котором перечислялись все те, кто проникал в эти врата, дабы психоанализ вернул им здоровье.
X. Б. Уорнер[108], Уорнер Улэнд[109], Уорнер Бакстер[110], Конрад Нагель[111], Вилма Бэнки[112], Джон Барримор[113], Клара Боу[114].
Прямо-таки «Указатель актеров» за двадцать девятый год.
Но значилась здесь и Констанция Раттиган.
Во что я не поверил.
И Джон Уилкс Хопвуд.
В это мне пришлось поверить.
Ибо я увидел, как за пыльным, полузанавешенным от любопытных взглядов окном на рваной кушетке, из расползавшихся швов которой с безумным неистовством торчала набивка, кто-то лежит. Этот кто-то был в коричневом