Киммерийское лето. Юрий СлепухинЧитать онлайн книгу.
вопросом. Просто, вероятно… к браку нужно подходить как-то иначе. Да и вообще, нужен ли он, а?
– А? – эхом откликнулся Лапшин – Я тоже не знаю. Но что же делать, если полюбишь? В конце концов, литература дает примеры и счастливых браков…
– Что ж литература, – Игнатьев пожал плечами и встал. – Литература, Женя, это одно, а жизнь – совсем другое. И она не всегда совпадает с литературными канонами. Вы много видите вокруг себя тургеневских девушек? Выйдем вместе, если вы кончили…
Они вышли и не спеша направились к Аничкову мосту.
– Тургеневские девушки… – сказал Лапшин. – Их, конечно, сейчас нет, но я не знаю, такая ли уж это потеря. Есть другие. Просто всему свое время… Каждой эпохе, наверное, соответствует определенный стиль человеческих отношений, разве не правда?
– Боюсь, что да, – согласился Игнатьев. – Пожалуй, это можно сформулировать точнее: именно стилем человеческих отношений и определяется лицо эпохи…
За мостом они расстались. Было уже без десяти одиннадцать, и Лапшин сказал, что подождет здесь, пока откроется Лавка писателей, – скоро должны были выйти мемуары Жукова, и он хотел заранее подъехать к знакомой продавщице. Игнатьев, не испытывавший сегодня никакого желания рыться в книгах, пожелал ему успеха и отправился дальше. А день-то, похоже, будет все-таки ясным! Солнце прорывалось сквозь редеющие облака все чаще и настойчивее, стало совсем тепло, асфальт просыхал. Дойдя до Екатерининского скверика, Игнатьев отыскал сухую скамейку у боковой ограды, напротив входа в Публичку, закурил, вытянул переплетенные ноги.
– Что делать, если полюбишь? – пробормотал он вслух, передразнивая Лапшина, и почувствовал себя опытным, умудренным жизнью циником.
А ты, дурак, не влюбляйся. Любовь, подумаешь! Бред собачий. Впрочем, когда-то это не было бредом… Неважно, существовали ли на самом деле Леандр или Тристан; сам за себя говорит тот факт, что до нас дошли их имена. Срок жизни пустой выдумки не может исчисляться веками. Мы-то еще помним, как влюбленный юноша плыл через Геллеспонт, как умирающий рыцарь вглядывался в море с утесов Пенмарка, отыскивая в волнах запоздалый парус Изольды; но уже наши внуки ничего этого знать не будут. Потому что легенды умирают, когда их смысл перестает волновать современников.
– Туда им и дорога, – решительно объявил Игнатьев и швырнул в урну недокуренную папиросу. И вообще хватит об этом. У него есть работа – это главное. Киммерийского материала хватит еще не на одну кампанию, а там, надо полагать, обрастет плотью доказательств и хрупкий скелетик одной довольно любопытной мыслишки… впрочем, с этим спешить нечего. За докторскую есть смысл браться, когда полновесная гипотеза упадет тебе на стол как созревшее яблоко. Это будет еще не скоро – каждая наука имеет свои темпы. Всякие там физматики, говорят, становятся докторами через три-четыре года после распределения, – это понятно: у тех все на вспышке, на внезапной догадке, а кропотливые расчеты за них делает, надо полагать, машина. То-то и оно. А наш брат гробокопатель?
Да, главное – работа. Даже если это останется