Весь сантехник в одной стопке (сборник). Слава СэЧитать онлайн книгу.
пожилого бассета. И в перстнях золота больше, чем во всём бюджете какой-нибудь Молдавии. Возле его кровати, наверное, ведро стоит. Синьор Мальдини туда ссыпает украшения на ночь. Потому что спать с гирями на пальцах неудобно.
Нас предупредили: он продюсер и театральный художник, а не тот, на кого похож. Такая версия всем понравилась. Никто теперь не боится, что синьор Мальдини босс мафии. Все думают, простой пенсионер, чудной старик, ставит пьесы из жизни неаполитанцев.
Он лично подбирал мне костюм. Называл меня «сынок». Просил не называть синьором, просто Чезаре.
– В первом акте ты будешь в белой майке, сынок. В Неаполе летом жарко.
И посмотрел вдаль, за шкаф, где примерно Неаполь, Моника Белуччи, папа Бенедикт и прочие равиоли.
Я спросить хотел – а пистолет? – но понял по красным отвисшим векам, что пистолет мне ещё рано. И даже совсем не надо. Мы, итальянские музыканты, гуляем в майках безоружные и спим поперёк дороги, как в Индии коровы. Никто не прогоняет нас метким выстрелом. Самое большее, палкой спросят, нельзя ли тут пройти, осторожненько.
…А мандалинист Жора у нас страшно нервный, он двадцать лет грустил по консерваториям, хотел от скрипочки детей родить. Но скрипачей в Латвии больше, чем в Неаполе членов мафии, приходится калымить мандалинистом, хоть название у этой профессии неприятное и даже двусмысленное.
Мы записывали в студии любимую тарантеллу синьора Мальдини. Там следовало сыграть тройной форшлаг. У Жоры, кроме страшно полезного для жизни образования, ларингит, развод и собака родила пятнадцать щенков. Он не в силах исполнить тройной форшлаг на мандалине. Тремоло, трель или четверной форшлаг – пожалуйста. Но шерстистые уши синьора Мальдини хотят, чтоб тарантелла была тарантеллой, а не огрызком из Шостаковича. Ему нужен тройной. А час записи в симфонической студии стоит больше, чем родить, вырастить и покрошить в лазанью целый хор мандалинистов. Очень тогда переволновались за нашего. Оператор потом резал форшлаг из всякой мандалинной требухи, спасал Жору.
Я согласился на майку. А Жора встал в третью позицию, сказал, что привык играть в смокинге.
– Синьор Мальдини спрашивает, есть ли у вас отец, – перевела хриплое итальянское недоумение переводчица Нина, толстая и красивая.
– Есть, а что? – ответил Жора голосом буревестника.
По безумию в глазах музыканта стало понятно. У него ларингит, жена ушла и плодовитая собака. Как бы делясь пониманием, неаполитанец улыбнулся костюмерше. Костюмерша в ответ описалась, но притворилась находчиво, будто из уважения.
– Синьор Мальдини предлагает вам согласиться на белую рубашку с закатанными рукавами, – перевела Нина поднятую бровь синьора художника.
– Или что, мне наденут белые тапки, в чисто неаполитанской традиции? – горестно хмыкнул Жора. – Впрочем, этого не переводите.
– Молодец, – вдруг сказал синьор Мальдини по-русски, без всяких акцентов; цокнул перстнем и вышел.
Один