Выстрел в спину на Машуке. Заказное убийство Лермонтова. Николай Фёдорович ШахмагоновЧитать онлайн книгу.
лой в тех краях грозой.
Природа заявила своё отношение к этому необычным явлением. Сначала на Пятигорск обрушился ураган, поднявший такие клубы пыли, что в шаге ничего не было видно, словно природа пыталась предотвратить что-то страшное, роковое, что вот-вот могло произойти. И вдруг точно разверзлись хляби небесные, и – нет, не струи – потоки воды обрушились на землю. А где-то в невидимой из-за стены дождя вышине, прогремели резкие, оглушительные раскаты и молнии, скрытые тучами, освещали их то там то здесь, вырываясь в видимое пространства лишь там, где надлежало им вонзиться в землю, в деревья, в отроги горы. И никто ещё в тот момент не знал, что со склона Машука скачет прочь от того места, где он оставил умирать тяжело раненого в спину поэта, жестокосердный убийца Мартынов, чтобы срочно найти себе задним числом спасительных секундантов, сообщников в постановке подлой дезинформации по имени дуэль. Даниил Андреев в книге «Роза мира» недаром отметил, «что гроза вблизи Пятигорска, заглушившая выстрел Мартынова, бушевала в этот час не только в Энрофе (всём физическом слое трёх измерений и времени одного измерения)». И указал, что причиной буйства природы в том, что «настигнутая общим Врагом, оборвалась недовершённой миссия того, кто должен был создать со временем нечто, превосходящее размерами и значением догадки нашего ума, – нечто и в самом деле титаническое».
Гроза всегда связывалась у наших предков со священным действием Высших Сил. У славян дерево, посвящённое грому-грозе, называется дуб. Отсюда слово «дубина». У сербов дуб до сих пор называется «громом». Понятно, откуда Л.Толстой взял выражение «Дубина народной войны».
В. Ерчак пишет: «Русские люди верили, что Архистратиг Михаил защищает нас от всяких басурман. В хронографе Досифея Топоркова 1512 года упоминается, как Архистратиг Михаил остановил Батыя за 100 вёрст до Новгорода: глаголют же, яко виде Михаила Архангела, стояща с оружием и возбраняюща ему». И повернул Батый на Киев, а когда там увидел грозный образ над дверями церкви, сказал своим воинам, указывая на него перстом: «Этот мне запретил идти на Новгород». В святоотеческой традиции Архангел Михаил именуется «Грозный Ангел» и «Грозный воевода». Это он возглавил Небесное воинство против отпавших от Бога ангелов возгордившегося люцифера и победил их. Грозный Царь возглавил Христово воинство на Земле, по Архангельскому подобию, тоже для победы над ними. Себя Государь одновременно отождествлял и с Грозным Судиёй, который явится в Конце Времён, и с Архистратигом Михаилом…».
Под вечер во вторник 15 июля 1841 года в Пятигорское комендантское управление явился отставной майор Николай Соломонович Мартынов и попросил доложить военному коменданту Пятигорска полковнику Василию Ивановичу Ильяшенкову, что должен сделать важное сообщение.
Над городом бушевала гроза.
Торжественны, величественны и одновременно мистически тревожны грозы в Пятигорске. Грозовые тучи наплывают на город, пугая зловещим цветом, стекают по отрогам Машука серые рваные клочья свинцового тумана, скрывая от глаз вершину горы, а огромный грозный клин, постепенно расползаясь по всему небу, напоминает жирную стрелу на карте военных действий. На какие-то мгновения замолкают птицы, полная тишина сковывает городские кварталы и вдруг, словно залпы сотен орудий оглашают округу. А вдали, на фоне освещённой пока ещё лучами солнца пятиглавой громады Бештау протягиваются к земле слегка изогнутые дождевые линии, напоминающие зубья частого гребешка, а ещё через минуты струи воды обрушивают на землю тяжёлые капли дождя, сливающиеся в сплошные потоки.
И словно гигантские колесницы начинают свои гонки по тёмному плато тучи, высекая яркие стрелы, которые дерзко сверкая над городом, слепят неземным светом, бесшумно вонзаясь в землю там, где определил им место Верховный Промыслитель.
В грозу всегда тревожно. В грозу восторг от торжественного буйства природы соседствует с мыслями о бренности человеческого бытия, подвластного Высшим Законам Мироздания.
Но в тот день гроза была особой – таких гроз с предшествующим им ураганом, накрывшим город завесой пыли даже старожилы пятигорчане не помнили.
Полковник Ильяшенков отошёл от окна, за которым свирепствовала грозовая буря, казавшаяся нескончаемой, и велел позвать посетителя.
Мартынов появился на пороге кабинета, насквозь промокший, какой-то жалкий и растерянный.
– Слушаю! – сурово сказал Ильяшенков, предчувствую, что недобрая весть ступила в коридор с этим отставным майором, пользовавшимся недоброй славой труса, покинувшего действующую армию в силу своей робости в боях.
Забыв даже уставную форму обращения, Мартынов промямлил прямо с порога, не решаясь подойти к столу военного коменданта:
– Я, мы… У нас с поручиком Лермонтовым была дуэль. Я… Я убил Лермонтова…
– Что?! – воскликнул полковник Ильяшенков. – Дуэль?! Убили? Что же вы наделали, что?! – повторил он и уже грозно прибавил: – Да вы знаете, что вы – убийца, вы знаете, что государь, – он не договорил, махнул рукой и перешёл к делу, которое надо делать безотлагательно.
А сказать он мог лишь одно, напомнить, что дуэли под строжайшим запретом и что император