Проклятая игра. Клайв БаркерЧитать онлайн книгу.
высотой, увенчанный заостренными стальными стойками, изгибающимися в сторону потенциального нарушителя. К стойкам крепилась спираль из колючей проволоки. Вся конструкция почти незаметно гудела от электрического тока. Уайтхед рассматривал ее с явным удовлетворением.
– Впечатляет, а?
Марти кивнул. Зрелище тоже пробудило в нем эхо.
– Это дает определенную степень безопасности, – сказал Уайтхед.
У ограды он повернул налево и пошел вдоль нее; беседа – если это можно назвать беседой – продолжалась благодаря отрывистым замечаниям, которые он то и дело бросал, как будто эллиптические конструкции [6], свойственные нормальным разговорам, его раздражали. Хозяин поместья просто нетерпеливо сыпал фразами и ждал, что Марти его поймет.
– Система не идеальная: заборы, собаки, камеры. Экраны на кухне видел?
– Да.
– У меня наверху то же самое. Камеры обеспечивают полное наблюдение днем и ночью. – Уайтхед ткнул большим пальцем в прожектор с камерой, установленные рядом с ними. Такие имелись на каждой десятой стойке. Они медленно поворачивались туда-сюда, как головы механических птиц.
– Лютер покажет тебе, как между ними переключаться. Установка обошлась в небольшое состояние, и я не уверен, что эффект более чем косметический. Не с дураками имеем дело.
– К вам кто-то вламывался?
– Только не здесь. В лондонском доме это случалось постоянно. Конечно, тогда я был более заметен. Нераскаявшийся магнат. Эванджелина и я в каждой скандальной газетенке. Открытая канализация Флит-стрит [7] неизменно приводит меня в ужас.
– Я думал, у вас своя газета.
– Ты читал обо мне?
– Не совсем так, я…
– Не верь ни биографиям, ни колонкам светской хроники, ни даже «Кто есть кто». Они лгут. Я лгу, – он завершил склонять глагол, забавляясь собственным цинизмом, – он, она или оно лжет. Писаки. Торговцы грязью. Большинство из них презренны.
Может, от них он и скрывался с помощью смертоносных заборов – от этих торговцев грязью? Крепость на пути прилива из скандала и дерьма? Если так, план действий вышел замысловатый. А может, подумал Марти, все дело в чудовищном эгоизме? Неужели все полушарие и впрямь так заинтересовано личной жизнью Джозефа Уайтхеда?
– О чем задумались, мистер Штраус?
– О заборах, – солгал Марти, подтверждая предыдущую точку зрения Уайтхеда.
– Нет, Штраус, – поправил его Уайтхед. – Ты думаешь: во что я ввязался, позволив запереть себя с сумасшедшим?
Марти чувствовал, что любое дальнейшее отрицание будет звучать как признание вины. Он ничего не сказал.
– Разве это не общепринятая точка зрения, когда дело касается меня? Неудавшийся плутократ, гноящийся в одиночестве. Разве обо мне так не говорят?
– Что-то вроде этого, – наконец ответил Марти.
– И все же ты пришел.
– Да.
– Конечно, ты пришел. Ты подумал, что все мои причуды не могут