Джексонвилль – город любви. Даниил Юрьевич ЯковлевЧитать онлайн книгу.
прозванного в народе Грецией. За ними поднимались нелепые скелеты установок Нефтехима и мрачные, как башни романского монастыря, корпуса Джексфармкомба. Дальше открывалась панорама центра. Впереди безлюдные песчаные пляжи. Над ними нависали глинистые склоны с лестницами-спусками. Еще выше – ровные квадратики старых кварталов, а уж совсем вдалеке за железнодорожными путями – Соцгород и панельные девятиэтажки Зализничного массива. Налево от центра берег залива резко изгибался и заканчивался небольшой пологой косой со старым маяком на краю. Малая коса, теперь почти полностью превращенная в привозной рынок, скрывала еще один залив поменьше – рабочие ворота города. Оттуда торчали стрелки портовых кранов и почерневшие трубы рыбокомбината.
Федор Петрович перешел на южную сторону балкона. Отсюда хорошо было видно, что добрую половину Большого залива, как естественный волнорез, перекрывает отросток косы Змеиный Язык, застроенной нынче особняками местного руководства. Этот поселок еще лет пятьдесят тому назад стали звать Турцией. Получалось так, что убогая джексонвилльская Греция обречена была вечно смотреться через воды Большого залива в ставшую за последние годы особенно фешенебельной Турцию.
В эти октябрьские дни было еще довольно тепло. По высокому, пронзительно-голубому небу, торопливо опережая друг друга, пробегали рваные свинцовые облака. Солнце, пробиваясь между ними, выхватывало куски морской поверхности, превращая цвет волн из серого в мутно-зеленый. Отрываясь от берега, убегала в странную дымку узкая полоска суши. Это была Дальняя коса, длину которой точно назвать не мог никто. Ее оконечность, скрытая постоянным густым туманом, терялась далеко в море.
Кольцов перевел взгляд на здоровенных чаек, которые подлетали очень близко к дому, пучеглазо косились в его сторону и душераздирающе орали, выворачивая все нутро наизнанку.
– Федор, ты действительно собираешься уходить? – в проеме балконной двери возникла Алла.
"Пожалуй, сейчас я больше всего хочу, чтобы ты, дорогая моя женушка, испарилась, улетучилась, исчезла и твой истошный крик, в котором ты зайдешься через несколько секунд, значил бы для меня не больше, чем вопли этих сумасшедших чаек!".
– Ты же слышала, я уже договорился с Кормыченко! – Кольцову, уверенному в неизбежности семейной сцены, даже не пришло в голову сглаживать острые углы, наоборот, благостное настроение вмиг улетучилось, алкоголь теперь лишь подогревал кипение страстей. Федор Петрович нападал, провоцировал, шел на конфликт. – Или я уже не могу выйти из дома без твоего разрешения?
"Отлично, ты начал первым, теперь держись!" – Алла ринулась в наступление.
– Мне наплевать, куда и к кому ты пойдешь! Катись на все четыре стороны, можешь вообще не возвращаться! Тебе мало того, что ты запер нас здесь в этой проклятой дыре?! Тебе все равно, что будет со мной, с сыном! О нем ты подумал? Ты испоганил мою жизнь, теперь за Ната возьмешься?! – Алла знала куда бить: "Ага, не