Армагеддон был вчера. Генри Лайон ОлдиЧитать онлайн книгу.
с последствиями ультра-наркотиков, не более) – так вот, местная пресса регулярно запускала «жареных уток». Дескать, криминальные умы нашего розлива наконец открыли-таки способ мочить ближнего своего, обходя неусыпное внимание Первачей. Нюх им, мол, сбивали: то ли заговором «Табак-зелье, удвой везенье…», то ли кощунственным молением, где надо на деревянный крест вниз головой подвешиваться… Утка грузно взлетала и шлепалась в клоаку перманентных сплетен. «Братва» по-прежнему ходила без стволов (кому охота рисковать, здесь не пофартит – зоной не отделаешься!), а мирное население, гуляя темными переулками, если и тряслось за собственную шкуру, так этот интерес-трясучка был опять же чисто шкурный, не жизненный.
В дайджесте «Версия» опубликовали на днях годовой процент убийств по Москве, Нью-Йорку и Токио – ужас! Конец света! Никогда туда не поеду… да я ли один?!
– Знамение, полковник сказал, было, – с отвращением процедил сквозь зубы Ритка. – То ли стены управы сизыми пятнами пошли, то ли образ Галактиона Вологодского кровью возрыдал – короче, намекнули нам, что дело богоугодное, а Те закроют глаза на лишнее рвение.
– Вот как, – эхом отозвался Фол. – Ясно. Наши, конечно, хвост к небу задерут – и на автоматы. Прав был ваш начуправ – будут провокации. И стрельба будет. Я среди своих не последний, но… Не со мной тебе встречаться надо было, Ричард Родионыч, сержант-чистоплюй! Со старшинами нашими – вот с кем!
– Нет, – жестко отрезал Ритка. – Сам им расскажешь. Я в пивбаре сижу, пиво пью с другом детства, знать ничего не знаю, не ведаю – а если кент с нами оттягивается, так он Алика приятель, а не мой! Соображаешь, Фол?
Тут мне дико захотелось курить. Вообще-то я курю редко, хотя сигареты в кармане обычно таскаю. А сейчас… неладное что-то затевалось в городе, о чем говорил Ритка, что носилось в воздухе уже давно, постепенно сгущаясь, приобретая конкретные формы; я почувствовал, как волнение и страх закипают внутри меня, и попытался сбить эту волну при помощи привычного «транквилизатора» – сигареты.
Я сунул руку во внутренний карман. Вместе со спичками и початой пачкой «Атамана» там обнаружилось больше десятка клетчатых тетрадных листков, мелко исписанных незнакомым почерком. Труды Ерпалыча, что ли? Мемуары? Я поспешно чиркнул спичкой, прикурил и прочел наугад:
…Вы не поверите, Алик, но все началось с телевизора.
Во всяком случае, для меня.
С банального телевизора «Березка», не помню уж сколько сантиметров по диагонали, который упрямо не желал работать больше получаса. Вспыхивал, трещал, экран становился белым – и все. Приходилось его выключать и включать заново. Еще на полчаса. Кто только из моих технически образованных знакомых не лазил в телевизионные потроха! Слышались непонятные слова типа «блок развертки» и «строчность», менялись детали, на которые уходила львиная доля моей мизерной зарплаты, стирались до основания отвертки… Все тщетно. Он не хотел работать.
Вы понимаете меня, Алик? О, это чувство беспомощности