В лучах заходящего солнца. Ольга БартеневаЧитать онлайн книгу.
из страны более пятисот марок и поэтому люди охотно обменивали их на рубли. Почему-то особо ценились 500-рублевые банкноты, за них давали даже больше марок.
Я достала из сарая свой велосипед. Раньше мы все увлекались велосипедными прогулками. Бывало, отправлялись в лес, на пикники, в гости в соседние поселки. С началом войны езду на мужских велосипедах запретили. Но на дамские велосипеды запрет не распространялся. Мне предстояло преодолеть до станции Райоки около двадцати верст. Сначала дорога шла вдоль дач, и я видела, как хозяева сгребали лопатами и метлами грязный снег, стекавший мутными ручьями, а хозяйки выносили на солнце кадки с цветами. Потом дорога зашла в лес, едва подернутый зеленый дымкой, но и тут остро пахло чем-то горьковато-свежим, и весело щебетали птицы.
Людскую толпу видно издали. Поезда из Гельсингфорса и Выборга приходят в Райоки глубокой ночью, а пограничная служба начинает работать с девяти утра. Несмотря на наличие бумаг от заведующего эвакуационными перевозками, не всем удается пройти пограничный контроль сразу. Некоторые ждут до двух дней. Семьи, с детьми и стариками, греются у разведенных в лесу костров. Все запасаются в дорогу провизией, потому что по пути ничего купить невозможно, а когда подходит очередь, легко расстаются с продуктами, ведь нужны рубли.
Я подъехала к группе, сидевшей возле смастеренной кем-то печки-кладки, на которой варился чай. Тучный старик в расстегнутом каракулевом саке читал петроградскую газеты месячной давности. Высокий и худой мужчина в кителе, без погон – ношение русской военной формы было в Финляндии запрещено, а в России опасно. Две женщины в шерстяных платках. Вокруг печки взапуски носятся дети. Должно быть, все были из Выборга, так как обсуждали гибель главного врача тамошнего лазарета, но при моем появлении утихли. Они сразу поняли, зачем появилась я, и стали предлагать кто что мог, в основном, сахар. Меня удивило, что эти люди были готовы расстаться с такими количеством продуктов, но они заверяли, что рассчитывают перейти границу сегодня же, и столь нуждаются в деньгах, что даже согласились на бесплатный проезд в третьем классе.
Открылись двери пограничной службы, и в толпе поднялось оживление. Люди стали выстраиваться в очередь. Мои собеседники поднялись тоже. Было видно, как миновав контроль, кто-то уже побрел по рельсам в сторону русской границы, где в 11 часов должна открыться советская таможня. Откуда-то возникли крепкие носильщики, предлагавшие свои услуги по доставке тяжелых чемоданов. Покатилась дрезина, доверху нагруженная скарбом.
Когда папа смог пройти путь до Никольской церкви и обратно до дачи, Готфрид Карлович благословил наш отъезд. Мы снова уложили вещи. Папа отправил меня на почту с телеграммой: «Выезжаем завтра в утро».
За время нашего пребывания на даче мы успели сжечь все прошлогодние дрова, а новых так и не купили. Папа уверял, что летом дрова будут в достаточном количестве. Прощаясь с дачей, я трогала еще теплые печи, и жалела о таком кратком свидании с Мерихови.