Скифы пируют на закате. Михаил АхмановЧитать онлайн книгу.
прямо в физиономию тощего, уставившись на него будто во сне, не в силах оторвать глаз от розоватых зрачков на бледном челе альбиноса; казалось, он внезапно превратился в кролика, зачарованного змеей. Затем стены комнаты вдруг помутнели, потолок взмыл куда-то ввысь, паркет под ногами затянуло зыбкой мглой, яркий июльский полдень за окнами сменился сумеречным светом вечерней зари, а фигура Сарагосы, маячившая у стола, уплыла вдаль, растаяла, слившись с сейфом и стенами, которые тоже растворились в багровой дымке, колыхавшейся словно гигантский и темный театральный занавес. За ним чудились некие неясные формы, слышался мерный усыпляющий гул – не то рокотали морские валы, не то шумел лес под тугими порывами ветра.
«Что со мной? – подумал Кирилл, ужасаясь своей беспомощности, беззащитности и глухому молчанию Хараны. – Что он делает? Этот вурдалак… Этот…»
Бледное лицо склонилось над ним; сейчас Кирилл видел только зрачки – огромные, горящие алым огнем. Беззвучно и неотвратимо он погружался в их пламенную глубину, не в силах шевельнуть рукой, не чувствуя ни боли, ни холода, ни жара; он падал, падал, падал, будто бездонные недра звезды раскрывались перед ним, затягивая вглубь, вращая и кружа в стремительном водовороте. Теперь он не слышал и не видел ничего, кроме сияния этой красноватой пропасти; гул прекратился, и великое алое безмолвие сомкнулось над ним непроницаемой скорлупой.
Он упал.
Переход был внезапным и резким. Он ощутил, что стоит на ногах, что локти опираются на что-то твердое, надежное; до ушей доносились негромкий звон, шелест, звуки льющейся жидкости. Потом он увидел лицо, маячившее на расстоянии вытянутой руки: широкоскулая, слегка одутловатая физиономия, полные губы, набрякшие веки, сизые прожилки на отвислом носу, голая макушка в венчике темных волос. Обычное лицо человека за пятьдесят, долго и преданно дружившего с бутылкой, но с него на Кирилла взирали алые глаза Доктора.
Глава 4
Вне Земли, бар папаши Дейка, местная дата неизвестна
Нет, не алые. Зрачки у этого типа были скорее темно-багровыми, цвета остывающей лавы – невероятного оттенка, какой не встречался Кириллу нигде и никогда. Ошеломленный, он сильно потер виски, повернул голову. Перед ним, в обширном и мрачном зале, теснилось изрядно народу – в основном молодые парни и мужчины лет под тридцать; одни – в привычной одежде, другие – в длинных пестрых хламидах или нагие по пояс. Были они всех мастей, от жгучих смугловатых брюнетов до белокожих блондинов, и выглядели довольно устрашающе, но, если не считать хламид и странных татуировок вокруг сосков, такую компанию удалось бы встретить на любой мафиозной тусовке – что в Питере, что в Москве, что – без всякого сомнения! – в Чикаго, в Париже или на Гавайских островах. Отличие заключалось лишь в одном: их зрачки багровели, пламенели, отливали оранжевым и розовым, светились пурпуром, сияли красками восхода и заката. Иных расцветок тут не было.
Бар в Чикаго? Не слишком похоже, с лихорадочным возбуждением размышлял Кирилл. Правда, здесь имелась стойка, а за ней целые