Улыбки уличных Джоконд. Александр Михайлович ПензенскийЧитать онлайн книгу.
ну если можно так выразиться, учитывая, так сказать, специфику ремесла. Это ее выловили из речки нынче?
– Ее. – Филиппов закурил, разогнал ладонью дым и сочувственно покачал головой. – Что же это делается-то? В пяти минутах от полицейского участка так не по-христиански умерщвляют барышню, хоть бы и сомнительного образа жизни? Ах, да вы же подробностей еще не знаете. – Иноверцев развел руками и для убедительности еще покачал головой. – Дюжина ножевых ран. Чуть не освежевал какой-то изверг бедняжку. И все прямо под боком у полиции.
И без того сощуренные веки Аркадия Дмитриевича почти сомкнулись:
– Так ведь сами видели, Владимир Гаврилович, у нас же тут одни стены да заборы, не чета вашим местам. С одной стороны лавра огородилась, чисто кремль. С другой – склады. Я вовсе ума не приложу, как туда, – он подсмотрел в билет, – Анну Михайловну занесло. Обычно-то барышни наши вокруг Знаменской площади[1] промышляют, там многие и комнатки свои имеют, да и не шибко дорогих гостиниц хватает, которые по часам номера сдают. Не иначе как клиент попался не сильно денежный, не пожелал по летнему времени за номер доплачивать.
– Понятно. – Филиппов затушил папиросу и поднялся с места. Встал и Иноверцев. – Мы вот как поступим, Аркадий Дмитриевич: я к вам в огород лезть не стану, не переживайте. Но живодера этого нам сыскать нужно предельно споро. Так что вы остальных барышень, которые у вас на учете состоят, опросите крайне внимательно и пристрастно: с кем их товарка вчера вечером уходила, когда ее и кто в последний раз видел, где, одну ли? Были ли постоянные поклонники? Не было ли среди них господ с садистическими склонностями? Ну да не мне вас учить, не первый год службу справляете. И о результатах безотлагательно меня извещайте. Договорились?
Прощальное рукопожатие было не в пример мягче, но пожалуй что искреннее.
Глава 2. Сон и явь
Константин Павлович Маршал шел по пустынной набережной Невы мимо длинной, высокой стены из оштукатуренного камня. Поверх этой ограды, нависая тяжелым шатром над стелящейся вдоль нее дорожкой, перешептывались с рекой темные липовые ветки. Странно, он бывал здесь и раньше, но ему казалось, что забор вокруг Никольского кладбища был чугунный, а не каменный. В глубине огражденной территории как-то истерично заголосили церковные колокола Александро-Невской лавры. Константин Павлович хотел было перекреститься, но устыдился этого невольного желания – человеком он себя считал прогрессивным и к религии и ее служителям относился скептически.
Спрятав правую руку в карман, подальше от соблазна, он перебежал проезжую часть и остановился над рекой. С Невы пластался белый рассветный туман, и поверх молочной воды тихий женский голос разливал какую-то слезливую песню о нелегкой девичьей судьбе:
Мне, младой, тошным-тошненько, грудь-сердечушко болит,
Грудь-сердечушко болит, бело личико горит.
Про меня, красну девицу, худа славушка прошла,
Будто я, красна девица, полюбовничка
Ныне площадь Восстания.