Жизнь пяти. Валя ХудяковаЧитать онлайн книгу.
незнакомой странности ее сбивчивых речей. И ладно бы эти простые, недалекие люди, что они знают, что понимают, как говорил отец – беднеющий, стареющий, одурманенный призраком былого величия потомок некогда знаменитого рода Оастарена12, так даже в собственной семье, среди многочисленных кузенов, тетушек и дядюшек ей, кажется, не были особо рады. Родители всегда хотели видеть в единственной дочери лишь женщину, жену, актив, который стоило продать кому-то повыгодней (все ради рода, Зира, ради крови). А она грезила историей, магией и наукой, мысленно примеряя на худенькие, детские плечики таинственные мантии академиков и профессоров, о которых читала в книгах.
Нет, она не вернется. Да и разве сможет?
Бледные пальцы медленно проскользили по складкам прохладного одеяла. Длинные, шелковистые, тонкие, темно-каштановые волосы прядь за прядью упали на гладкую кожу открытой спины.
Здесь в университете у нее вдруг появилось все, о чем когда-то лишь осмеливалась робко мечтать невысокая, несуразно сложенная, отвергнутая девочка. Друзья, учителя, призвание, внимание, уважение, будущее…
А теперь он просит (она усмехнулась, горько и надрывно), просит ее оставить это и вернуться назад.
Ха-х, браза…
Сегодня, как и семь лет назад, она любила ругаться в темноту ночи.
… старый глупец.
Сердце в глубине груди неприятно кольнуло, больно и обидно, с любовью и ненавистью, с тоской и разочарованием.
Он не простит ей этого. Не простит самовольства и отказа. Не простит то, что она собиралась бросить его в топком болоте одиночества, горестной потери и так нежданно постигшей его трагедии.
Однако…
Пальцы продолжили свой путь, тело гибкое, молодое, обернутое тонкой тканью шелкового халата подалось вперед, волосы нежно и мягко перекатились за выгнутые изящной дугой плечи.
Она ловко подхватила письмо, затем подняла его выше, на уровень блестящих, сверкающих холодом далеких, беспристрастных звезд глаз, словно пытаясь напоследок отыскать скрытые смыслы в падающем на ее лицо сквозь тонкий лист свете восковой, зеленоватой луны. А потом резко, решительно, беспорядочно перебирая искривленными пальцами, надежно смяла похрустывающую и рвущуюся бумагу в плотный, предательски влажный от слез комок и, размахнувшись, не глядя, бросила его в сумрак альстендорфской ночи.
Я никогда не вернусь отец. Никогда.
6
Он всегда любил эту обновленную, сосредоточенную, даже чуть тревожную тишину раннего утра, тишину пустого мира, вновь и вновь рождающегося, освобождающегося от тягучей паутины ночи по неведомому, непостижимому в тайнах своих велению вселенной. Теперь за окном обмытая в каплях первых, холодных дождей, обласканная тлеющим, оранжево-синим рассветом царила робкая, пока юная весна. Первые дни, наполненные прелюдией торжественного гимна пробуждающейся природы, последние дни его жизни, взвинченные и напряженные как кульминация затянувшейся симфонии.
Старинный
Территория (или по-другому