Самая темная ночь. Дженнифер РобсонЧитать онлайн книгу.
как фашисты обошлись с милейшим доктором Йоно. Ему за семьдесят, он давным-давно ушел на пенсию, а его фамилию все равно вычеркнули из официального списка врачей и отняли профессорское звание в университете. Все, что у него осталось, – титул главы местной еврейской общины, но это чистая формальность.
– Расовые законы несправедливы, в этом мы с тобой, дорогой мой Джулио, сходимся. Но я сумел приспособиться и жить дальше, как мы всегда и делали. – Папа подался вперед, так крепко сцепив пальцы, что побелели костяшки, и перешел на шепот: – Ты же знаешь, положение дел стало меняться после поражения при Эль-Аламейне.
– Если что-то и меняется, то, на мой взгляд, слишком медленно. Между тем дуче слабеет, а немцы наглеют. Гром вот-вот грянет. Грянет обязательно. Они захватят власть и в наших краях – это лишь вопрос времени. Захватят, как в Австрии, да и в остальной Европе. И что потом? – Дружеский тон отца Бернарди сделался настойчивым и жестким. – Только подумай, что будет, когда они установят здесь свои порядки. Что им помешает поступить с вами так же, как они поступили с евреями в Германии, в Польше, во Франции?
– А если я все же решусь вместе с Антониной уехать в Швейцарию, что будет с моей Деворой? Она не перенесет путешествие, ты сам понимаешь. И еще ты понимаешь, что я ее не оставлю. Пока дышу, не оставлю. Какое несчастье, что она теперь в доме призрения… – Папа снял очки и принялся протирать их скомканным платком. По тому, как он сжал губы и помассировал переносицу, Антонина догадалась, что папа пытается сдержать слезы. Такое бывало с ним всякий раз, когда он заговаривал о жене, об ударе, который сделал ее беспомощной, и о мучительном, вынужденном решении поместить ее в дом призрения несколько месяцев назад.
Антонина порадовалась, что не позволила себе даже попробовать кофе, потому что сейчас, при одной мысли о том, что можно куда-то уехать, покинув маму, у нее перехватило горло и скрутило пустой желудок.
От папы не укрылись ее терзания.
– Не волнуйся, мы здесь в полной безопасности. Правда ведь? – Он взглянул на отца Бернарди, и Антонина заметила в его глазах предостережение. Но что именно папа хотел сказать другу этим взглядом, было неясно – то ли просил ответить честно, то ли заклинал проявить милосердие.
Так или иначе, священник кивнул, однако его любезная улыбка не убедила Антонину.
– Пока да, – произнес отец Бернарди. – Но не забывай, о чем мы с тобой…
– Не забуду, – перебил папа. – Обещаю тебе – не забуду.
– Что ж, тогда мне пора. Я собирался заглянуть сюда всего на пару минут. – Священник тяжело поднялся на ноги, слегка покачнувшись. – Благодарю за гостеприимство. – Он обменялся рукопожатием с папой и, повернувшись к Антонине, взял ее протянутую ладонь в свои. – Я буду молиться за твою матушку, милая.
– Спасибо, отец Бернарди. Счастливого вам пути.
Пока папа прощался с другом, она собрала кофейные чашки на поднос и отнесла их на кухню. Марте, которая уже разбила за многие годы все чашки из сервиза,