Поколение. Иван СорокинЧитать онлайн книгу.
он выходит с чашечкой чая. К нему подбегают китайские служащие, которые пытаются объяснить, что в такое раннее утро у них принято медитировать и посвящать время кунг-фу. На что посол отвечает: «У нас принято в шесть часов пить чай». Служащие возражают, указывая на то, что сейчас он находится в Китае. «Где я, там Англия», – отвечает посол.
Кажется, что это просто история, но на самом деле именно в ней прослеживается особая национальная философия. Когда британский посол представляет свою страну, он не конкретный человек, он – Англия.
Когда-нибудь настанет момент, когда мы тоже скажем: «Я – это Россия, а Россия – это я». На мой взгляд, это и есть высший уровень самоидентификации: понимать, что ты не просто русский человек, а несешь ценности, традиции своей страны и ты ее символ. Но такого понимания у нас пока еще нет.
Поэтому, выезжая за границу, мы рассуждаем категориями «после меня хоть потоп»: мы не считаем себя частью социума, отказываясь принимать ответственность за то, что даже в ситуации отрицания мы представляем лицо русского народа. Мы действуем из ограничивающих убеждений и каждый раз выбираем тактику выжженной земли: «Свой не свой, на дороге не стой».
Так вышло, что поведение русского человека за границей редко связано с уровнем его доходов: оказаться в неприглядном положении может как менеджер малого или среднего бизнеса, так и миллионер.
Как-то российского футболиста Александра Головина, который на тот момент играл в чемпионате Франции за команду Монако, во время интервью спросили, общается ли он с русскими жителями этого карликового, но поистине роскошного государства. На что спортсмен ответил, что, когда он приехал на побережье, ему посоветовали с соотечественниками не общаться, потому что они странные.
Получается, что в Монако сложнее встретить обычного человека, чем миллионера. И как это возможно, что ты сам русский человек, а другие русские – «странные»?
Это отношение к нашим соотечественникам сокрыто в глубине нас, потому что мы привыкли делиться на «мы» и «они», привыкли к идее побега из страны. Стоит нам чего-то добиться, и мы встаем на пьедестал, откуда удобно смотреть на остальных с высоты. Комплексы жертв 1990-х годов, когда необходимость выживания заставляла убивать то, что можно было назвать воспитанием.
Вынужден честно признать, что и сам я нередко склонен к побегу от русскости. Как-то мы с семьей приехали во Вьетнам. Все было отлично, казалось бы, но два дня меня не покидала мысль: «Что-то не так». Что-то заставляло меня испытывать чувство дискомфорта, тревоги.
Хотя рядом было прекрасное море, природа, вкусная еда, мягкий климат… На третий день я осознал: вокруг все говорили на русском языке. Мне казалось, что я нахожусь не на отдыхе за границей, а в Сочи.
Я сам часто замечал, что многие люди скрывают, что они из России. У меня есть друзья, которые приезжали в Японию и говорили между собой на английском, чтобы окружающие не определили их национальность. На личном опыте мне удалось однажды понять причину их поведения.
Как-то